Чужая планета (о лыжном «Свальбард марафоне», архипелаг Шпицберген)

Опубликовано: Журнал №53

Есть ли жизнь на Свальбарде?

Сначала расскажу пару слов о том, как мы узнали про этот марафон. На работе у моей жены были очень тёплые отношения с коллегами, но потом, к сожалению, коллектив распался, и люди оказались кто где. Её подруга Наталья Марченко вместе с мужем, как декабристка, оказалась на Шпицбергене, в университете Свальбарда (норвежское название Шпицбергена), где мужу предложили сначала должность профессора, а потом и заведующего кафедрой. 
Всего на Шпицбергене шесть населенных пунктов: Лонгйербин, куда летают самолёты из Осло и даже иногда из Москвы, горняцкий посёлок Свее, русские посёлки Баренцбург и Пирамида (в данный момент законсервированный), польская исследовательская станция Хорнсунн и самое северное на Свальбарде поселение Ну-Олесунн. В Лонгйере*, самом обитаемом месте острова, три основных направления деятельности: это университет Свальбарда (UNIS), шахта и обслуживание туристов. Университет по своему положению в штате должен иметь определённое количество иностранцев. Например, иностранных студентов должно быть не меньше половины, и, что самое интересное, норвежское правительство финансирует их обучение. Наши друзья там преподают, уехав на Шпицберген с двумя детьми. Мы с ними переписывались, и они пригласили нас к себе. А чтобы заманить нас, Наташа рассказала, что у них проводится лыжный марафон. Так мы и решили ехать. Тем более что, по её словам, это был самый северный марафон в мире, на классическую дистанцию которого выходит почти весь город...
А вот то, что марафон классический, я как-то упустил из виду, и когда за несколько дней до отъезда стал упаковывать коньковые лыжи, с удивлением узнал от жены, что бежать-то надо будет классикой! 
Марафон там проводится уже, по-моему, в 19-й раз, и среди его победителей были такие известные гонщики, как Оддвар Бро или Пол Гуннар Миккельсплас. Но и до его проведения спортивная история Шпицбергена была очень богата. В нашем Баренцбурге, а тогда он был гораздо крупнее и привлекательнее Лонгйера, постоянно проводились какие-то состязания по футболу, волейболу, лыжам и многим другим видам спорта. 
В краеведческом музее при университете мы долго-долго листали подшивки газет с разнообразными материалами и даже натыкались на письма к советским товарищам, с которыми норвежцы договаривались то на очередной футбольный матч, то на лыжный забег. Впрочем,  спортивные ристалища между нашими горняками и норвежцами проходят и сейчас. Я был не единственным  российским участником марафона. В марафоне участвовали русские студенты и шахтеры из Баренцбурга.
Пару слов о студентах. Этой весной в университете учился наш сын Никита. Норвежцы дают квоту российским студентам, правда, в основном по полярным специальностям, таким как арктическая биология, арктическая геология, добыча нефти и газа и т.д. Ему даже платили стипендию, которой хватало и на проживание, и на питание, и немного оставалось. Любопытно, что для самих норвежцев обучение только платное, и они берут на него образовательный кредит, который затем выплачивают в течение 20 лет. Впрочем, при их зарплатах это не такая уж большая нагрузка. 
Когда я решил понять уровень тех гонщиков, с которыми соревновался в марафоне, я вбил имя серебряного призера в поисковике и первым делом получил сведения о его налогах за прошлый год (сведения о доходах всех граждан Норвегии общедоступны). Он оказался по норвежским меркам не очень богатым и получал зарплату в районе 20 тысяч крон в месяц (это приблизительно 3.500 долларов США). Лыжный уровень его я тоже узнал — это уровень 40-х мест на Биркебейнере.

*

Как попасть на Шпицберген?

Попасть на острова можно и без виз, если лететь самолётом компании «АрктикУголь». Самолёт приземляется в Лонгйере, и любой россиянин может беспрепятственно жить на территории архипелага. Если же надо улететь обратно рейсом какой-то другой авиакомпании через Европу, тогда надо обращаться к сисельманину (то есть губернатору), и он без проблем выдаст визу. Если же обратно лететь опять «АрктикУглём», то и этого не потребуется. А получилось всё так из-за Шпицбергенского трактата 1920 года*, подписанного в Париже. До Первой мировой войны на острова претендовали Россия, Швеция и Норвегия, но преимущество было на стороне России, как внёсшей наибольший вклад в освоение архипелага. Но началась война, потом революция, и новая Советская Россия отказалась от притязаний на острова. 
Если же вы всё-таки решили лететь через Европу, то получить визу при наличии приглашения — не проблема. Вам выдадут её в течение недели. Кстати, этот вариант намного предпочтительнее, потому что, во-первых, «АрктикУголь» летает туда крайне редко, приблизительно раз в два месяца, а во-вторых, лететь им в полтора-два раза дороже, чем самолётом какого-либо европейского перевозчика. В Норвегии действует шенгенская виза, но по пути от Осло самолёт садится на самом севере континентальной Норвегии, в Тромсё, где всех пассажиров прогоняют по кругу внутри аэропорта и ставят штамп о выезде из Шенгена. Там же, в Тромсё, в самолет грузят овощи и фрукты, а также другие необходимые продукты питания. В отличие от нашего Баренцбурга, в котором в советские времена выращивали всё в теплицах, выкармливали скот, держали птичники, норвежцы до сих пор живут на всём привозном. С этим даже связана забавная история, когда из-за нелётной погоды студентов в университетской столовой перестали кормить салатами. Корабли же туда приходят редко, потому что для них нужна ледокольная проводка, а это очень дорого. Когда летишь обратно, то самолёт в Тромсё уже не садится, а паспортный контроль либо проходится в аэропорту Осло, либо вовсе не проходится, и тогда люди ждут своего рейса в одном из транзитных залов.
Марафон проводится в последнюю субботу апреля, и из Москвы мы вылетали 21-го числа — шли по весеннему городу с зимними куртками и лыжными чехлами наперевес, ловя на себе удивлённые взгляды. Я заранее поинтересовался, какая там обычно в это время погода, и ответ обнадеживал — на Шпицбергене в это время так называемый бархатный сезон: ветра, морозы, бури отступают, палит солнце, и стоит легкий морозец: 10-12 градусов. Я взял холодную пару лыж и твёрдые мази. Жидких решил не брать, зачем они в минус 10? Взял только грунт какой-то, и как потом выяснилось — зря. 
Летели мы авиакомпанией SAS, и в самолёте испытали определенный культурный шок. Во-первых, огромный Боинг-737 был почти пустой. Во-вторых, мы привыкли, что обычно у нас стюардессы если не модельной, то очень близкой к тому внешности, а тут нас обслуживали бабушки-пенсионерки. И даже дедушка был. На посадку он шел в шикарной фуражке, в позументах, возраст такой почтенный — я думал, ну, никак не ниже командира корабля. Оказалось — это всего лишь стюард, который потом возил каталочку и разливал кофе. А дело в том, что в Норвегии очень высокий пенсионный возраст — 67 лет, как у мужчин, так и у женщин. Вообще, у них страна равноправия: женщины и мужчины там абсолютно равны, и подбор на работу в авиакомпанию по внешним данным является дискриминацией по половому и возрастному признакам. Поэтому у них немыслимо, чтобы стюардессами были только фотомодели. Там есть люди, которые умеют работать, а как они выглядят — компанию это не интересует. Но нам это режет глаз, конечно.

*

Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле

Самая дешёвая логистика предполагала ночёвку в Осло, чему мы были очень рады — у нас было немного времени, чтобы посмотреть одну из интереснейших европейских столиц, в которой, к тому же, недавно проходил чемпионат мира по лыжным гонкам. С утра мы вылетели в Осло и были там уже к обеду, а рейс до Лонгйера был только утром следующего дня, так что в нашем распоряжении были весь вечер и вся ночь. 
Ещё в Москве мы решили позаботиться о нашем культурном досуге и забросили просьбу на сайт «Русский дом в Норвегии», на котором общаются наши бывшие соотечественники. Сначала мы думали взять напрокат машину и покататься всю ночь по окрестностям Осло, но нам отсоветовали, потому что очень много платных дорог и проблемы с парковкой. Но в процессе общения на этом сайте появился человек, который предложил свои услуги. Он был готов за определённое вознаграждение нас встретить, разместить в съёмной квартире и организовать экскурсию по вечернему Осло. Сумма, о которой мы договорились, была существенно ниже, чем если бы мы взяли машину напрокат и ночевали в гостинице. Стоило это всё 1200 крон (1NRK — приблизительно 5,5 рублей), а ночёвка в самом дешевом отеле стоила бы минимум 1000. Мы ему очень признательны, потому что он показал нам такие места, которые сами бы мы никогда не посмотрели. Он нормальный парень, кажется, бывший мурманчанин. У него двойное гражданство, маленький мерседесик А-класса, в который мы и закинули все свои вещи. 
Надо сказать, что в Осло вообще, несмотря на очень серьезные доходы, довольно скромный автопарк. Никто не понтуется друг перед другом, поэтому по сравнению с Москвой — это небо и земля. А маленькую машину просто припарковать, она потребляет меньше горючего, даже лыжи наши и то туда влезли. Многие вообще предпочитают пользоваться не автомобилем, а велосипедом. 
Кстати, большими преимуществами на улицах Осло пользуются электромобили. Там много улиц, движение по которым открыто только для общественного транспорта, так вот электромобили имеют право по ним передвигаться. Кроме того, оборудовано большое количество бесплатных стоянок с подзарядкой, на которых владелец электромобиля может его зарядить. Необходимая «розетка» есть и на любой автозаправке.
Влад, так звали нашего проводника, лет 15 уже живет в Осло и человек интеллигентный, интересующийся. Он не просто хотел срубить с нас денег, показать всё по-быстрому — и до свидания! Нет, ему самому было это интересно. Первым делом мы поехали в Холменколлен побродить по мекке лыжного спорта. По пути оттуда мы заехали на кладбище посмотреть мемориал советским воинам, павшим во время освобождения Норвегии от фашистов «Норвегия говорит вам «Спасибо», который незадолго до нас посещал президент Медведев. 
Затем мы поехали к музеям Тура Хейердала и Фритьофа Нансена, но ни туда, ни туда, увы, не попали — было уже довольно поздно. Мы лишь увидели огромный эллинг, в котором находится знаменитый корабль Нансена «Фрам», несколько лет дрейфовавший во льдах Северного Ледовитого океана. У него была особая форма корпуса, похожая на грецкий орех. Благодаря ей судно не разламывало льдом, а просто выталкивало на его поверхность. К слову сказать, корабли такой формы использовались русскими поморами, которые за много веков до норвежца знали, как решить эту проблему. После этого наш попутчик отвёз нас к новому зданию оперы, построенному из белоснежного мрамора. Затем он распрощался с нами и, показав на здание почты, сказал буквально следующее: «Если бы я начал реформировать Россию, я бы сделал, чтобы почта доставлялась в течение одно дня, как это происходит тут, в Норвегии». Мы с ним согласны. С поправкой на масштабы нашей страны, ну хотя бы за неделю.
По ночному Осло мы пешком добрались до квартиры, которая нам была предоставлена. Впечатление от этой прогулки остались противоречивые. Дело в том, что в Норвегии очень много эмигрантов из мусульманских стран. Либеральное законодательство, огромные нефтедоходы страны в последние 20 лет, позволяющие платить высокие социальные пособия, предопределили наплыв переселенцев. В Осло огромная пакистанская диаспора. Например, когда мы высаживались из самолёта, параллельно с нами приземлился борт из Исламабада. Мы были в шоке: огромная очередь из махровых мусульман, женщины в хиджабах или паранджах, шароварах и туфлях на босу ногу, мужчины с солидными бородами, дети балуются и шумят. Вышли из аэропорта — то же самое. Идём по городу: каждый второй если не араб, то негр. Мы ни в коем случае не расисты, но они настолько развязно себя ведут... Это известная психологическая закономерность: у себя в деревне все ведут себя прилично, потому что там все друг друга знают, а как приедут в город, так тут тебя видят первый и последний раз, поэтому можно делать, что хочешь. На красный свет светофора останавливались только мы, москвичи, остальным «новым норвежцам» на него просто наплевать — идут, когда хотят. Кстати, «красных человечков» на светофоре загорается целых два. На самом деле, это сделано для людей, не различающих цвета, но для этих товарищей, наверное, нужно чтобы не два, а пять человечков загоралось.
И, к сожалению, такие переселенцы не очень хорошо воспринимают местную культуру, говоря по-научному, они не ассимилируются. Они привозят за собой кучу родственников, селятся компактно и начинают устанавливать свои порядки: грязь, мусор, развешенное на улице белье, женщины в паранджах. Норвежцы — люди сами по себе очень толерантные, поэтому они с этим не конфликтуют, а просто не выдерживают и съезжают из этих районов. Освобожденное жилье продаётся за бесценок, и туда, естественное, опять вселяются пакистанцы. Таким образом, в Осло теперь очень много национальных кварталов и за последние 20 лет сильно вырос уровень преступности. Местное коренное население сравнивает свой город с Нью-Йорком: преступность, наркомания, проституция — всего этого не было 20 лет назад. За это следует сказать спасибо таким вот переселенцам. Причем, так как эти пакистанцы — «узники совести» и прочие беженцы по религиозным мотивам, то их берут гораздо охотнее, чем несчастных сербов. Знаем пример, когда одного серба выпихнули с континентальной Норвегии на Свальбард, а это всё-таки совсем разные условия жизни. 
Что касается арабов и негров, то они в Норвегии чувствуют себя достаточно комфортно. И ночной Осло ещё раз подтвердил всё выше написанное. Какие-то пьяные дебоши, разбитные компании, цыгане, лузгающие семечки и плюющие себе под ноги. Сдуру мы зашли в Макдональдс на центральном вокзале в надежде что-нибудь перехватить, но тут же с ужасом оттуда вышли. Мы привыкли, что у нас в Макдональдсе всегда чисто, можно помыть руки, сесть за чистый стол. Может, пища и не самая полезная, но по крайней мере, ею точно не отравишься. А тут просто ужасно: в буфете на вокзале в Апатитах на порядок чище, чем на центральном вокзале норвежской столицы. От Макдональдса там только вывеска и девушки в фирменных чепчиках, а так кругом горы мусора, криминальная публика и полное безобразие. В пять утра я специально встал, пока барышни спали, чтобы погулять по пустому утреннему городу. Удовольствие я получил, безусловно: тихо, спокойно, никого народа, но опять же, многочисленные скверы завалены мусором — в Москве такого уже давно не увидишь. Не буду говорить за весь город, потому что он очень разный. Например, на окраинах, в том же Холменколлене, куда сбежали все приличные горожане, действительно чисто и аккуратно, но центральные районы — это нечто...
Отдельно скажу о нашем временном пристанище. Мы жили в студенческом общежитии, переделанном из элеватора. Там провели полную реконструкцию, поэтому само общежитие очень комфортабельное, но, так как элеватор состоит из цилиндров, то и комнаты там все круглые. А на первом этаже, в холле общежития, даже стоит паровозик, таскавший вагоны с зерном.
В 10 часов утра мы сели на самолёт, который за четыре часа должен был доставить нас на Шпицберген. По дороге командир корабля рассказывал нам, какие замечательные географические объекты мы пролетаем. Нам повезло, погода была отличная, и всё было очень хорошо видно. 
В Тромсё нас быстренько выкидывают из самолёта, ставят штамп о том, что мы уже не в шенгенской зоне, и на обратном пути на борт появляются вывески на русском языке. Видимо, русские здесь гораздо более частые гости. С высоты птичьего полёта мы посмотрели на Баренцбург, но, увы, побывать там нам не удалось. Приземлившись в аэропорту Лонгйера, мы обнаружили там русский вертолёт. Оказалось, вместе с нами на самолёте летел российский консул со своим помощником. 
Аэропорт встретил нас огромным белым медведем (к счастью, лишь чучелом), и это также тема для отдельного рассказа. Дело в том, что если в Норвегии кто-то убивает белого медведя — это настоящий форс-мажор: инициируется расследование, производится проверка, нельзя ли было без этого обойтись и т.д. Вообще, стрелять в медведя можно только, если он приблизился на расстояние меньше 40 метров. Причем сначала надо сделать предупредительный выстрел, чтобы попробовать его испугать. Из каждого убитого медведя делают чучело. Один такой «товарищ» и встречает всех прилетающих на Шпицберген в аэропорту. И такая махина, конечно, впечатляет. Нам, к счастью, повезло, и ни одного живого медведя мы не встретили. 
Но везет не всем. С периодичностью раз в несколько лет эти «симпатяги» едят людей. На горе над Лонгйером стоит памятник погибшей (убитой медведем) студентке UNISа Нине. А в августе 2011 г. медведь напал на группу из трех человек, убил одного и сильно покалечил остальных. Незадолго до нашего приезда медведь приходил на окраину посёлка, в студенческий городок. У нас бы его, наверное, сразу пристрелили, а тут сначала его пытались выдавить скутерами, но он не испугался, и тогда пришлось использовать вертолёт. В общем, с горем пополам через несколько дней его удалось прогнать за пределы города.
Кстати, когда я бежал гонку, я, естественно, никаких медведей не видел, но на одном из Интернет-форумов наткнулся на рассказ о гонке одного из бермудских (!!!) лыжников, который, оказывается, тоже бежал эту гонку и даже занял в ней четвертое место. Так вот он утверждает, что видел белых медведей. Но гонщиков охраняют вооруженные полицейские на скутерах, так что участники марафона были в безопасности.
В аэропорте нас встретила Наташа и поселила у себя. Профессор имеет двухэтажный дом, естественно, со всеми удобствами. В нём пять комнат, холл, кухня. Неделю мы жили у них, потом переехали в ведомственное университетское жилье, прямо к окнам которого подходили песцы, полярные куропатки и дикие северные олени. Несмотря на то, что охота на них в определенный период времени разрешена, они практически не боятся людей. А ещё по сравнению с теми своими сородичами, которые живут на континенте, у них отличные шкуры. Это связано с тем, что на Шпицбергене практически нет насекомых, гнуса. Эти шкуры славились ещё во времена поморов, которые специально возили эти шкуры на материк.
Надо отметить, что за два дня до отъезда в Норвегию я только-только вернулся из Петропавловска, с Авачинского марафона, поэтому разница во времени с Лонгйером составила 10 часов. Если учесть, что в это время на Шпицбергене уже начинается полярный день и практически всегда светло, спать мне хотелось ровно тогда, когда все гуляли, а гулять, наоборот — когда все спали. 
Лонгйер находится на 78-й широте (для сравнения — Мурманск на 69-й), и это один из самых северных поселков в мире. Севернее лишь один научный посёлок Ну-Олесунн на самом Шпицбергене и российская пограничная застава на Земле Франца Иосифа. Правда, в Ну-Олесунне принято, чтобы дамы выходили на ужин в вечерних платьях, и попасть туда туристам довольно сложно, потому что там очень высокие цены на авиабилеты. Долететь туда из Лонгйера дороже, чем до Москвы, хотя расстояние всего 200 километров. Дело в том, что там проводят научные исследования, «слушают тишину», и большой наплыв туристов будет этим исследованиям мешать, так что его приходится сдерживать с помощью финансовых ограничений. В окрестностях Ну-Олесунна снимали недавний блокбастер «Новая Земля». Так вот когда необходимый для фильма вертолёт несколько раз пролетел в неположенном месте, съёмочной группе выписали огромный штраф.

*

*

*

*

*

Где остановиться?

На острове чуть ли не пять гостиниц, есть Рэдиссон, САС. При определенной пронырливости можно выйти на администрацию университета и попытаться забронировать комнату в студенческом общежитии, потому что это существенно дешевле. В гостинице стартовая цена — 1000 крон, то есть 5500 рублей, а общежитие раза в 2-3 дешевле. Но вообще тут организаторы не заморачиваются дешевыми вариантами проживания, потому что на марафон едут в основном шведы, норвежцы, то есть люди с деньгами. Им и в голову не приходит, что к ним могут приехать бедные-несчастные русские, которым надо сделать скидку, поселить подешевле на полу в спортзале и т.д. Правда, люди тут дружелюбные, и если удастся с ними как-то связаться заранее, сказать, что приедет большая команда, то, возможно, что-нибудь они и придумают. Добродушие у них, конечно, частенько борется с ленью, так что тут уж что победит, то и будет: может быть, найдут, а может быть, заленятся и отправят в гостиницу.
Также в городе есть большое количество ресторанов и кафешек, но цены в них настолько кусачие, что ели мы исключительно дома. Даже по московским меркам там очень дорого, поэтому мы покупали продукты в супермаркете и готовили сами. Тем не менее, и это тоже было дорого. Высокие норвежские цены и так известны во всём мире, а на Свальбарде они ещё выше. Ценники там такие же, как в Москве, только не в рублях, а в кронах, то есть в пять раз дороже. Что касается хлеба, то его даже состоятельные норвежцы предпочитают печь сами. Не знаю, связано ли это с тем, что они просто любят свежий домашний хлеб, или с тем, что он действительно недешев.

*

Нам любые дороги дороги

А вот что удивительно, так это то, что на Шпицбергене дешевый бензин. Это зона, свободная от налогов, поэтому бензин стоит там в два раза дешевле, чем на материке. То же самое касается и цен на алкоголь и автомобили. В Лонгйере есть автосалоны Тойота и Субару. Сам посёлок небольшой: 2х3 километра. Плюс есть пятикилометровая дорога до аэропорта и за ним ещё трехкилометровая грунтовка к хутам. В другую сторону есть также пятикилометровка до рудника и несколько грунтовок. Вот, собственно, и весь дорожный фонд. При всём при этом машин в посёлке действительно много, и автопарк неплохой — мы встречали и очень дорогие машины. Но человек, который приобретает автомобиль на Шпицбергене, получает не норвежские, а местные номера. С этими номерами он может ездить по Европе, переправившись на континент на пароме, но не более трёх месяцев. По истечении этого срока владелец должен будет оплатить таможенную пошлину, равную разнице в стоимости. Правда, это правило касается машин, которым меньше трех лет. Если машина старше трёх лет, то платить пошлину уже не надо. Видимо, именно поэтому мы встречали в посёлке жутко дорогие спортивные автомобили, которые там абсолютно не нужны. Наверное, люди покупают их с тем расчетом, что проработают здесь три года, а потом уедут на материк и увезут с собой автомобиль. 
Мы сначала смеялись и недоумевали, зачем вообще нужен автомобиль в таком маленьком посёлке, но потом поняли, что бывают такие погодные условия, когда пешком не дойти даже до магазина, а жизнь не останавливается: надо ходить на работу, возить детей в школу и т.д. Конечно, там ходят автобусы, но не всегда ехать на них удобно. Есть даже такси, которое, кстати, в пиковые моменты, например, к самолёту, очень непросто заказать, потому что оно не намного дороже автобуса. Мы заказывали автомобиль сильно заранее и используя наши знакомства. 
Таксист, кстати, оказался русским, из Петрозаводска. Он уже лет 15 как осел на архипелаге. Сначала жил то ли в Баренцбурге, то ли в Пирамиде, но потом перебрался в Лонгйербин. Так что автомобили там востребованы, хотя основным видом транспорта является всё-таки скутер, трассы для которого проложены рядом с автодорогами. Скутер можно взять и напрокат, но это стоит серьёзных денег —1.100 крон в сутки за самую простую модификацию. Есть возможность взять скутер и подешевле, арендовав его у студентов, которые дадут вам попользоваться своей техникой крон за 300. Причем за пределами города настоятельно не рекомендуется ездить по одному — минимум три скутера. Также по технике безопасности положено, чтобы только на одном из трёх скутеров ехало два человека, чтобы в случае поломки один скутер можно было бросить. Мы в основном ездили с друзьями, но было несколько поездок на короткие расстояния, когда мы эти правила нарушали на свой страх и риск.
Естественно, всё это касается зимы, а летом скутеры ставятся на прикол, накрываются чехлами, а состоятельные свальбардцы пересаживаются на роскошные яхты. И машины, и скутеры никто не закрывает, ключи оставляют прямо в зажигании, но губернатор выступил в местной прессе с рекомендациями ни в коем случае не оставлять в зажигании ключи рядом с барами. Норвежцы очень любят выпить и, конечно, тут же после этого вспоминают, что они викинги, рвут на груди рубахи и несутся кататься на скутерах, несмотря на то, что карается это дело очень жестоко. Причем свои же «настучат». Так что если человек поехал пьяным, практически сто процентов, что его остановит полицейский (по наводке соседей), оштрафует на какую-то чудовищную сумму и лишит права управления на год или два. И это у них считается не доносительством, а заботой о ближнем, чтобы человек не убился. При всём при этом периодически люди пьют за рулём. Особенно шумный гульбарий стоит в студенческом городке, но там, правда, норвежцев далеко не большинство. Там коллектив со всего мира: итальянцы, немцы, французы, поляки, американцы... Поэтому он, как мы уже говорили, и находится в полутора километрах от города.

Единение с природой

Мне запомнилось, что Марья-Лииса Хямяляйнен в своей книжке писала о том, что норвежцы очень любят единение с природой. По её словам, каждые выходные они чуть ли не всем городом берут свои рюкзачки и отправляются из города восвояси. И Шпицберген тут не исключение. В Лонгйере, поселке с населением около 2000 человек, практически у  каждой семьи есть дача. В окрестных горах, на перевалах, на берегах фьордов стоят отдельные домики. И перед выходными, в пятницу вечером, караваны скутеров развозят своих хозяев по этим домикам. 
Скутер, кстати, одно из основных средств передвижения на островах, но и на лыжах тоже иногда ходят. Правда, что так, что так — обязательно брать с собой оружие. Матёрых полярников отличает страшно дорогой широкий пояс, на котором есть обойма патронов и ножны с серьезным охотничьим ножом. С другой стороны от ножа — магнум, то есть револьвер очень крупного калибра. По-моему, того медведя, который стоит в аэропорте, застрелили как раз из такого магнума. Хозяин вышел из своей дачи и столкнулся с ним нос к носу. К счастью, люди там просто так из дач не выходят, и хозяин застрелил медведя в упор. Это, кстати, тоже не так просто, потому что, например, в лоб ему стрелять бесполезно — у белого медведя очень толстая лобная кость, и просто так её не пробьёшь.
Каждый, кто приезжает на Свальбард по делу, а не так как мы — туристами, проходит курс безопасности (safety course). И в зависимости от того, на какой срок человек туда приехал, этот курс разный. Например, Никита, наш сын, проходил недельный курс, а Наталья, так как они приехали надолго, занималась целый месяц или даже полтора. Плюс каждые полгода они проходят переподготовку. Их ведут в тир, и если они не выбьют там необходимое количество очков, то их не будут выпускать за пределы города. По городу — пожалуйста, а за город — уже нет. 
Помимо стрельбы людей учат вождению скутера: выводу его из заноса, движению по крутому склону, движению по лавиноопасному склону, базовому ремонту. Ещё учат поведению в лавине и во время вайтаута (white out). Вайтаут — это когда кругом всё белое. Валит снег, и абсолютно не видно, где земля, где небо, где горы... Деревьев нет, скал нет, то есть ориентиров никаких. Спасает только то, что на основных направлениях к хутам (дачам) стоят воткнутые в землю шесты-вешки. Они расположены в пределах прямой видимости друг от друга, и по ним можно ориентироваться, но если ты ушёл от них, то заблудиться там, как делать нечего. Чтобы этого не случилось, обязательно носить с собой GPS-навигатор.
Алексей, муж Натальи, рассказывал нам, что один раз во время симпозиума, проходившего полярной ночью, они по научным делам поехали куда-то на скутерах, и два оголтелых профессора уехали от основного каравана. Связаться с ними было невозможно: в шлемах микрофоны не оборудованы, а рация хоть и есть, но из-за ветра её не слышно. Конец у истории счастливый — профессоров после длительных поисков нашли невредимыми. 
Мы тоже как-то с Никитой ехали на двух скутерах и попали в вайтаут, и если бы не вешки, то точно бы потерялись. Я его вижу, он меня, впереди вешки, а кругом всё белое. Алексей же говорит, что если слезть со скутера, то в какой-то момент вообще перестаёшь понимать, где верх, а где низ.
Но если вернуться к единению с природой, то люди там, безусловно, отлично адаптировались к местным условиям. Они живут на этих своих дачах-хутах, но это, честно говоря, удовольствие сомнительное. В Норвегии настолько суровые природоохранные законы, что, например, в туалетах устанавливаются специальные пакеты с той целью, чтобы продукты своей жизнедеятельности человек привозил обратно в город. Сбор мусора, естественно, также раздельный. 

*

*

*

Подготовка к старту

Сначала регистрация. Дистанционно зарегистрироваться у нас не получилось, а когда мы приехали в Лонгйер, оказалось, что регистрация уже закончилась. К счастью, у нас были свои люди, которые хорошо разговаривают на норвежском и сумели объяснить, что люди приехали на гонку аж из России и можно и пойти им навстречу. Опять же к счастью, норвежцы отнеслись к ситуации с пониманием и на марафон заявили. Как зарегистрироваться заранее, мы так и не поняли. По крайней мере, дописаться до организаторов по указанному на сайте электронному адресу мы не сумели. По неофициальной информации, все письма из России у них автоматически попадают в спам, так что, как быть остальным нашим согражданам, которые захотят пробежать Свальбард-марафон, мы не знаем. На сайте организаторов указан какой-то телефон, и, возможно, надо было позвонить по нему, но быть готовым к тому, что по-русски с вами вряд ли кто будет разговаривать. Зато по-английски там говорит практически каждый.
Мы приехали за девять дней до гонки, и могу сказать, что первые дни кататься было тяжело. Возможно, сказывалось более низкое содержание кислорода в воздухе, характерное для высоких широт. Никакой целенаправленной подготовки к гонке я не вёл, поэтому меня это сильно не беспокоило. Только за день до гонки я провел легкую скоростную тренировку: десяток ускорений по 15-20 секунд в подъём. Была чудесная погода, светило солнышко и просто хотелось бежать быстро. А за остальные дни я провел всего четыре или пять тренировок, и самая длинная из них была не больше 20 километров. Причем в первые несколько дней у меня не было жидкой мази — были пасхальные каникулы, и все магазины были закрыты — кататься полноценно я не мог. Температура скакала вокруг нулевой отметки, на лыжне было зерно, и без жидкой мази это были просто рыдания, а не тренировка. Я, конечно, клал какую-то теплую твёрдую мазь, но толку от неё не было практически никакого, а вот когда я купил клистер, я действительно стал получать удовольствие от тренировок и катания. Тем более что всегда светло, и выходить на тренировку можно практически в любое время суток.
Если говорить о стартовом взносе, то надо сказать, что он весьма существенный — 650 крон! Правда, это если ехать полный марафон с отсечкой времени, потому что существует дифференциация. Можно проехать полный марафон с временем, можно проехать полный марафон без времени, как обычно делают студенты, и можно проехать полумарафон без времени. Стоимость варьируется от 400 до 650 крон. Почему так дорого? Организаторы несут немалые расходы по обеспечению безопасности участников. Если учесть, что минимальный размер оплаты труда в Норвегии составляет 120 крон в час, то можно оценить, сколько стоит труд людей по подготовке трассы, охране и т.д. 
Конечно, у марафона есть свой спонсор — угледобывающая компания Store Norske. Но, видимо, они, хоть и богатые, но копеечку считают, поэтому стараются взять по максимуму и с участников. Впрочем, на многих крупных европейских марафонах, особенно если заявляться в последний момент, стоимость будет практически такая же. 
Накануне марафона начинается выдача номеров. Происходит это всё в огромном спортивном комплексе с бассейном. Там же продают сувенирную продукцию, но цены, конечно, как и везде, чумовые.
Условия марафона довольно интересные. Теоретически, каждый участник должен бежать гонку с рюкзаком. Цель этого условия чисто практическая: чтобы в случае вайтаута у человека было с собой всё необходимое. В обязательном порядке в рюкзаке должны быть сменные носки, ветрозащитный костюм, запасная шапочка, подшлемник, тёплые варежки, запас еды и питья. Рюкзака я с собой из Москвы не взял, но после недолгих переговоров с главным судьёй соревнований, я понял, что рюкзак совсем не обязателен. Главное, чтобы с собой был полный набор того, что указано в инструкции. Я сказал «окей», потому что у меня с собой было два больших подсумка, которые я набил всем необходимым и надел один поверх другого. Проверять содержимое никто не проверял, но, надо сказать, что там вообще всё основано исключительно на здравом смысле. Ты можешь пойти за пределы посёлка без ружья, но ты должен понимать, что там тебя, возможно, ожидает белый косолапый кросавчег. Ты можешь поехать марафон хоть вообще безо всего, но если будет вайтаут, то тебе самому и придётся как-то выбираться. Кстати, ветрозащитный костюм мне очень сильно помог, когда я поехал закатываться.
Теперь несколько слов о трассе. Дальняя её точка находится километрах в 15-17 от фьорда. Старт даётся вверх по ущелью, и трасса первые девять километров идёт постоянно вверх. Набор высоты при подъёме на перевал составляет порядка 500 метров. На перевале — хуты и первый пункт питания. После перевала трасса идёт по двум ущельям вниз к другому фьорду. Сначала спускается по одному ущелью километра четыре, но потом опять возвращается на перевал к хутам, затем километров восемь опять вниз, но уже по другому ущелью и опять обратно на перевал. После этого начинается финишный спуск по той же лыжне, по которой в начале гонки все поднимались наверх. Считается, что к тому моменту, когда первые участники начнут спускаться, встречных уже не будет. На самом деле они есть, но очень грамотно прижимаются к краю с правой стороны, и объехать их несложно. 
Длина трассы — 42 километра, то есть это не полноценный марафон, а слегка укороченный. Рельеф тоже довольно специфический. Сначала почти равнина, затем резкий набор высоты к перевалу, после, в первом ущелье практически ровно, а во втором несколько очень больших подъёмов и очень больших спусков — равнины практически нет. Причем когда я шел в первый подъём, он мне не казался уж очень крутым, а вот когда летел со спуска, то не сумел справиться со скоростью, вылетел с трассы и разбил себе лицо. Условия скольжения были просто превосходные, и я не успел опомниться, как разогнался. Всё дело в том, что там нет привычных нашему глазу ориентиров — деревьев, кустарников и т.д. Всё кругом белое, и уклон абсолютно не чувствуется. О том, что скорость уже чудовищная, я понял только по свисту в ушах, а впереди были крутые повороты. Тогда я понял, что надо падать... и упал.
Старт марафона находится в пяти километрах от посёлка и разнесён по времени. Сначала стартуют марафонцы без временной отсечки. Через час стартует основной забег — марафон со временем, в котором бегут те, кто претендует на звание спортсмена. А через 15 минут после них стартуют полумарафонцы. Тем самым организаторы решают несколько проблем. Во-первых, та часть спортсменов, которая идёт марафон без времени, уже успевает рассосаться и не мешает спортсменам, борющимся за результат. Во-вторых, практически все полумарафонцы успевают подняться на перевал и не мешают спускающимся гонщикам. По крайней мере, когда спускался я, навстречу шёл не поток, а отдельные лыжники. 
От города к старту с утра ходит бесплатный автобус. На месте старта установлено звуковое оборудование, стартовая растяжка, куча сноумобилей, в том числе гусеничный эвакуационный, полицейская машина, медицинский пункт (он мне после финиша очень пригодился, когда чинили мою «морду лица»), а вот палатки для переодевания нет.

*

*

*

Сама гонка

Для подготовки лыж губернатор выделяет участникам спортзал, правда, сам я там не был. Я готовил лыжи в университете, как и ещё несколько человек. Кстати, сам губернатор также выходит на лыжню и проезжает полумарафон. Платного сервиса для подготовки лыж нет. В этом году в гонке участвовало около 500 человек, и только чуть более 200 из них — в марафоне со временем. Спортсменами из них можно назвать человек 40–50. Остальные — это чистой воды любители, которым смазка лыж не особо и нужна. Возможно, поэтому там и нет сервисеров. 
Интересно, что накануне марафона у нас с нашими друзьями зашел разговор о том, что мы будем делать после марафона. Я предложил покататься на скутерах, на что Наташа мне возразила: «Ты что!? Какие скутеры??? Я после полумарафона, — а  они с мужем всегда его ездят, — не то что на скутерах кататься, я ходить нормально не могу!» Оказывается, всё дело было в том, что они не умели мазать лыжи. Я положил им жидкой мази, сверху прикрыл полутвёрдой, и они отлично доехали: «Я теперь понимаю, почему ты на скутерах предлагал кататься! Я что ехала гонку, что не ехала. Вокруг все кое-как брели, а я нормально катилась!» — радовалась она. 
Вообще, среди преподавателей и студентов UNIS участие в марафоне — популярное дело. Они кладут в свои рюкзаки много чего вкусненького и отправляются в путешествие, перекрикиваясь, перехахиваясь и подкалывая друг друга. 
Сам я мазал лыжи тем же классическим бутербродом: жидкие мази закрыл полутвёрдыми и не испытывал проблем ни с держанием, ни со скольжением. Правда, мне сложно было судить, как ехали лыжи по сравнению с другими участниками, так как, когда я ещё ехал в группе, был только один крохотный нырочек, да и на нём я разогнулся, чтобы попить. Как только сел обратно в стойку, почувствовал, что в палочку меня кто-то толкает. Может быть, это было как раз из-за того, что я поздно сел, но я взял это на ум, и когда начал убегать, то решил убегать в подъём — мало ли, вдруг у них лыжи лучше едут? Я и на спуске потом так летел, потому что не осторожничал и боялся, что накатят. Вдруг у соперников лучше лыжи ехали — этого я не знал. 
Пункт питания на трассе один — на седьмом километре, но трасса проходит мимо него три раза. Правда, ассортимент его я разглядеть не успел, потому что ехал со своим кемэлбэгом. Плюс первый раз, когда его проезжал, я как раз начал отрываться и решил, что останавливаться не надо, чтобы создать задел, а на обратном пути боялся, что меня могут прихватить. 
После финиша тоже кормили, и тут я уже могу сказать чем. Чая, как ни странно, нет, как и других теплых напитков. Была минеральная вода, спортивные напитки, сок, но все они где-то комнатной температуры. Был шоколад, плюшки, булочки, выложенные на раскладных походных столиках, а иногда и в картонных коробках прямо на снегу. Кстати, чай у них вообще не в чести, они предпочитают кофе. В том же UNISе у них в коридоре стоят бесплатные кофемашины: отдельно для студентов, отдельно для преподавателей — подходи, пей. А чай они не пьют.
После финиша я, ослеплённый своим величием, поехал закатываться и не рассчитал сил. Марафон-то я проехал легко, но подсумок, тем не менее, выпил весь до дна. Отъехав от финиша километров на семь, я почувствовал, что у меня дрожат руки, уровень глюкозы понизился до невозможного, и я попал в состояние так называемой гликолитической комы. Еле-еле добравшись до финиша, я стал воровать плюшки. Сначала подошёл сам, потом подослал дочь, потом опять подошёл сам, потом подослал Майю — не знаю, сколько раз мы за ними подходили, но в итоге мы набили ими моё пузо (полегчало) и рюкзак и отправились пить чай домой. Плюшки были хорошие, свежие, с изюмом, как наши калорийные булочки, если кто помнит.
Вещи перед стартом все оставляли прямо на снегу. Складывали их в аккуратные кучки, чтобы ветром случайно не разнесло, а вот воровство там просто немыслимо. Правда, наши соотечественники, студенты, несколько лет назад всё же отличились — пытались на пароме увезти с острова велосипеды. Наши там, кстати, постоянно отличаются со знаком минус. Например, россиянам никогда не дают трэвел грантов (то есть оплату переезда) наперёд, потому что были случаи, когда после получения этого гранта люди просто не приезжали. Что же происходит с вещами участников в случае вайтаута — для нас до сих пор загадка. Там, правда, очень неплохо развита метеорология, и, возможно, если бы прогноз был неблагоприятный, палатку бы установили.
А так перед стартом прогноз был достаточно точный, но всё-таки погода представляла определенную сложность для смазки. Во-первых, в начале гонки температура воздуха была на один-два градуса холоднее, а во-вторых, снег на перевале — сухой, гораздо суше, чем в долине. Если в долине было зерно и около нуля, то наверху был сухой рассыпчатый снег и пять-шесть градусов мороза. Я положил тонкий слой зелёного жидкого грунта и клистер SWIX Krystal 0/+5. За день до этого я пробовал универсальный свиксовский клистер, но мне его работа не понравилась, поэтому решил остановить свой выбор на кристалле. 
Закрыл я жидкую мазь серебряной твёрдой — тоже из кристалловской серии, а ребятам даже подложил ещё более тёплую — красно-серебряную, потому что они не поедут большую часть пути наверху. Себе же я все названные слои, которые клал очень тоненько, закрыл более холодной серебряно-фиолетовой мазью. 
Расчёт был такой: на старте, пока ещё холодно, эта мазь будет работать, наверху она точно будет работать, а на обратном пути, когда начнётся спуск, мне будет уже всё равно. Так всё и вышло: мазь не сошла, но на финише держание было не железное, и я шёл одновременными ходами, но там так и надо было идти. Зато я не погибал там, где было холодно. Мазь немножко подтупливала, но катастрофы не было. Всё-таки в таких условиях, когда в одной части трассы фирн, а в другой обычный перемороженный зимний снег, идеально попасть в мазь невозможно. А узнал о состоянии трассы я, проехав по ней за день до гонки на скутере. Я понял, что подъём приличный, что снег наверху совсем другой, а остальное было делом техники. 
Что касается подготовки трассы, то трасса была хорошая, жёсткая. На дальних петлях, правда, было немножечко переметёнки, но, слава богу, совсем мало, иначе мне было бы очень тяжело на жидкой мази. Так что подготовлена трасса хорошо, а вот спрофилирована не совсем удачно. На двух верхних петлях трасса идёт вниз посередине ущелья, а вверх — по его склону метрах в ста, поэтому попадались места, когда одна лыжа находилась выше другой. Конечно, организаторы выбирают наиболее удобный маршрут, поэтому таких мест было мало, но всё-таки они были. То есть по подготовке трассы — это спортивный, а не туристический марафон. Но только при хороших погодных условиях. Если начнётся пурга, то это будет чистой воды туристический пробег, потому что кроме вешек разметки от трассы ничего не останется. Хотя сроки проведения марафона выбраны такие, чтобы свести вероятность непогоды к минимуму, потому что обычно в это время погода на архипелаге хорошая.

*

*

После гонки

После финиша для участников за отдельную плату устраивается банкет. Стоит это удовольствие 400 крон, которые мы пожалели, и на банкет не пошли. По окончании банкета начинается торжественная церемония награждения. Всё мероприятие происходит в холле культурного центра и перемежается с самодеятельностью. То есть прямо во время банкета на сцену периодически выходят люди и поют частушки, рассказывают анекдоты, читают стихи. Награждают победителей и призеров в абсолюте и по группам. Само награждение очень скромное, поэтому, если кто-то захочет ехать на заработки, то я этого делать не рекомендую. Я получил кубок, поделку из стекла с символикой марафона, картину местного художника и трубу-балаклаву. Причем кубок у них переходящий, и на трех его гранях гравируется имя победителя, последняя же четвёртая грань оставлена для названия марафона. Если кто-то выигрывает гонку три раза подряд, то он получает кубок навсегда, а организаторы, естественно, заводят новый, а если фамилии разные, то кубок переходит на хранение в местный музей. В этом году кубок был новый, и, как мне потом объяснили через переводчика, вручен он мне только до 29 апреля следующего года, а потом я должен его вернуть. Я ответил, что приехать на следующий год, скорее всего, не смогу, поэтому верну трофей на следующее утро. Но Наташа задействовала все свои связи и ресурсы с тем, чтобы кубок мне оставили насовсем. Аргументация была такой, что русский участник, а тем более победитель для марафона большая редкость... И вот глухой светлой полярной ночью, когда мы разлили по рюмкам очередную порцию «чая», раздался звонок, и представитель оргкомитета (судя по голосу, тоже вовсю распивающий «чаи») радостно сообщил, что кубок мне отдают. Правда, они не успели выгравировать на нём моё имя, и сейчас там только табличка «Свальбард марафон». Зато Наташа выбила мне совсем уж эксклюзивную грамоту, которую обычно не дают никому, а сделали специально по её просьбе. В ней говорится о том, что я участвовал и победил в гонке на 42 км. То есть призы там скромные, и мне даже больше понравилось то, что получали другие победители и призеры: тарелки с местными пейзажами и ещё какие-то другие сувениры. Картина же, которую мне дали, по их меркам считается страшно крутой, но выполнена она в стиле Мунка: две полоски, три черты и птичка какая-то летит. Рамы у картины не было, она была в мягкой подарочной упаковке, и в Москву мы её решили не везти, а подарили Наташе. Причем дочь у неё рисует, а местная художница, автор этой картины, у них очень ценится, и они стеснялись брать такой подарок — мы их еле уговорили. Мне кажется, что было бы здорово давать призы с полярным колоритом. Рога полярного медведя или что-нибудь в этом роде, но, к сожалению, ничего такого не было.

*

*

*

*

Итог

Если возможности позволяют, то рекомендую обязательно посетить этот марафон. Если средств ограничено, то ехать и ущемлять себя во всём — это очень жестоко. Одни билеты на троих обошлись нам в 70 с хвостом тысяч рублей. Сутки проживания в Лонгйербине — это где-то полторы тысячи крон. Но всё-таки это места, которые нельзя сравнить ни с чем.  Экзотика этих мест просто невероятная, но она стоит огромных денег. Не уверен, что ехать туда надо больше, чем на неделю, потому что и за это время успеваешь всё посмотреть. Из того, что мы не делали, можно прокатиться на собаках, съездить в Баренц-бург, переночевать на вмороженной в лёд шхуне. С другой стороны, я бы не рекомендовал приезжать впритык к гонке, а всё же прилететь чуть заранее и осмотреть те достопримечательности, которые там есть. Тем более что вряд ли эта поездка когда-нибудь повторится.

Рассказывали Майя и Артём ОНИЩЕНКО;
Записал Андрей КРАСНОВ
Июль-Сентябрь 2011


-----
* «Лонгйер» — это сокращение от «Лонгйербин», примерно как у нас в России сокращённой версией от «Санкт-Петербург» будет «Питер».

* Шпицбергенский трактат 1920 — подписан 9 февраля 1920 года в Париже и определил международно-правовой статус архипелага Шпицберген. Согласно Шпицбергенскому трактату над Шпицбергеном, считавшимся ранее ничейной землёй, устанавливался суверенитет Норвегии, а государствам-участникам договора предоставлялось равное право на эксплуатацию естественных ресурсов Шпицбергена и его территориальных вод. Норвегия обязалась в 9-й статье договора не сооружать и не допускать создания морских баз или укреплений на территории архипелага и не использовать его для военных целей. В 1925 году Норвегия официально объявила Шпицберген частью норвежского королевства. СССР присоединился к Шпицбергенскому трактату в 1935 году. 
К настоящему времени участниками договора являются более 50 государств: Россия и другие государства, состоявшие в СССР, США, Великобритания, Германия, Франция, Япония, Нидерланды, Болгария, страны бывшей Югославии, Венгрия, Дания, Норвегия, Польша, Чехия, Словакия, Румыния, Италия, Швеция и другие. Норвежский стортинг (парламент) в резолюции от 15 февраля 1947 года признал, что СССР является государством, имеющим наряду с Норвегией особые экономические интересы на Шпицбергене. С 1991 года эти права перешли к России.