Виктор Бучин: «Из 95 лет своей жизни почти 90 я провел в «Динамо»

Опубликовано: Журнал №63

Его брат был личным шофером маршала Жукова и написал несколько книг воспоминаний. Его отец был автогонщиком в те времена, когда большинство населения не знало, что такое автомобиль — в самом начале ХХ века он выигрывал автопробеги Москва — Санкт-Петербург и Москва — Париж. Его ученики — лыжники Вячеслав Веденин, Федор Симашов и Юрий Чарковский, биатлонисты Владимир Гундарцев и Александр Тихонов, его друзья и коллеги по тренерскому цеху — Павел Колчин и Александр Привалов.

Заслуженный тренер СССР Виктор Николаевич Бучин отметил в этом году свой 95-летний юбилей.

Он не любит давать интервью, зато гостей принимает с удовольствием. В свои 95 свободно и с удовольствием читает, а вот общаться ему тяжело — мешают проблемы со слухом. Когда я появилась в их большой московской квартире, где с Виктором Николаевичем живут дочь и взрослый внук, домочадцы хором предупредили, что задача мне предстоит не из лёгких. «Папа у нас воспоминаниями делиться не любит, даже родной внук никак не может его уговорить записать для семейного архива видео с рассказами о жизни».

Через полчаса я убедилась, что домочадцы правы. Действительно, рассказ Виктора Николаевича не отличался живописностью, хотя вне формального интервью он охотно шутил и смеялся, оправдывая репутацию первого весельчака, о которой в своё время рассказывали все его воспитанники.

Вспоминает четырехкратный олимпийский чемпион Александр Тихонов: «Однажды мы с Виктором Николаевичем ехали на его «Москвиче-403» в Москву из Отепя — я думал, лопну от смеха, всю дорогу мы хохотали, чуть живот не надорвал».

Заслуженный тренер СССР Александр Привалов: «Веселее человека просто не было среди нас. Не зря его коронным номером было представление Чарли Чаплина, эта роль необыкновенно ему шла».

Именно так встретил Виктор Николаевич и меня. Оценил ярко-красное пальто: «Красный цвет — к победе!» За руку проводил к креслу. Подробно рассказал о картинах на стенах и подарках учеников. А как только разговор зашёл о нем самом, стал более сдержан. А ведь этот человек — легенда, чрезвычайно широко известная в узких кругах. Его ученики — это лыжники Вячеслав Веденин, Федор Симашов и Юрий Чарковский, биатлонисты Владимир Гундарцев и Александр Тихонов, его друзья и партнеры по тренерскому цеху Павел Колчин и Александр Привалов. Что ни имя — глыба. В мире лыжных гонок и биатлона эти люди — легенды, а многие из них известны даже очень далеким от спорта людям. А имя тренера зачастую известно меньше — такова жизнь...

Впрочем, в обществе такого человека быстро вспоминаешь, что слова — не главное. Их, людей советской закалки, прошедших войну, отличает какая-то необыкновенная жизнерадостность, умение быть счастливыми, и это витает в воздухе и ощущается безо всяких слов. Такой была моя бабушка, прожившая 90 лет. Она всегда что-то напевала, всем на свете интересовалась, никогда ни на что не жаловалась и всегда пребывала в отличном расположении духа. С одной стороны, это можно понять. В четыре года оставшись без родителей (мать умерла, а отца посадили во время коллективизации), в двенадцать она на всю жизнь травмировала ногу, пережила три страшных голода: два в Поволжье в 20-е и 30-е годы прошлого века и один — пос­ле войны в Курске в холодном 1947, а к началу войны ей только-только исполнилось двад­цать. Разве могла она после этого огорчаться из-за каких-то житейских пустяков? А еще люди того поколения гостеприимны и с легкостью открывают свой дом, сердце и даже кошелёк всем нуждающимся в помощи. И в доме Виктора Николаевича это сразу чувствуется, хотя квартира не та, где в своё время жили, приезжая в Москву, почти все его ученики. Но дух тот же. Книги на полках, медали и кубки, картины и фото — подарки учеников и родного «Динамо» к юбилею. Вон та книга написана братом, а вот в этом альбоме — фотографии родителей, ещё дореволюционные.

Открываю альбом, и прямо с первой фотографии на меня смотрит красивая молодая пара в очень необычном костюме.

— Ваш отец был автогонщиком и выступал на соревнованиях, в том числе во Франции. К какому сословию он принадлежал, он был дворянином?

— Николай Борисович действительно был гонщиком и в 1913 году выиграл гонку Мос­ква — Париж, которая брала старт на Красной площади. Ему царь за победу подарил такой рожок золотой с бриллиантами — гудок. Парный кубок, две штуки. Потом в тяжелые голодные годы мама их продала. Но, вопреки распространенному мнению, что только знатные и богатые могли чего-то добиться до революции, наш отец не был знатным или богатым. У нас есть свидетельство о браке, там написано, что крестьянин Бучин женился на мещанке Роскиной. Так что происхождения он был самого простого, не знатного. Но поскольку он фанатично ув­лекался автомобилями и гонками, то стал водителем. Причем учился он водительскому делу в Германии. И после революции остался водителем и даже возил каких-то начальников ЧК. В его семье было пятеро детей: Сергей, Алексей, Александр, Виктор и младшая сестра Зина. Сергей был мастером спорта и неоднократным чемпионом СССР по автогонкам, а на мотоциклах мы все гоняли. Брат Александр был водителем у маршала Жукова, был за это репрессирован. Написал несколько книг воспоминаний о войне.

— Как прошло ваше детство?

— Все детство связано с пионерской организацией МВД и КГБ «Юный динамовец». У меня членский билет этой организации номер два. Представляете, из 95 лет свой жизни я почти 90 провел в «Динамо»! Я родился и вырос в Москве. Можно сказать, с пеленок мы стали спортсменами. И на всю жизнь. Многие стали большими спортсменами, знаменитыми чемпионами. Я занимался лыжами под руководством Виктора Николаевича Денисова. Летом мы ездили в пионерские и спортивные лагеря, зимой тренировались в Подрезково и в Останкино. В Останкино мы ходили и ездили сами, а в Подрезково — вместе с тренером. В 18 лет я выполнил мастерский норматив, попав в десятку на первенстве Союза. Я занял шестое место в гонке на 15 км. Потом становился чемпионом страны в лыжных гонках и в биатлоне, только тогда это не называлось биатлоном, а называлось «гонки патрулей».

До войны я был в сборной страны, а потом ушел в армию, в дивизию особого назначения НКВД СССР. Там были многие спортсмены, включая и моих братьев. И брат Саша, который стал потом водителем Жукова, тоже там служил. Мы тренировались и выступали в соревнованиях. А когда началась война, стали участвовать в военных действиях. Обороняли Москву, а потом были чем-то вроде спецназа, войсками особого назначения. Нас забрасывали на самолетах в разные места, куда было нужно. Победу встретили тоже в Москве, и даже принимали участие в Параде Победы на Красной Площади в 1945 году.

Когда война закончилась, я вернулся в спорт. Я оставался военнослужащим КГБ, но служил в школе сотрудников госбезопасности, отвечал за спортивную подготовку. Занимался самбо, лыжами, легкой атлетикой, плаванием — попробовал все виды спорта. Можно сказать, всю жизнь там провел. «Юный динамовец» тоже не бросил, летом мы выезжали с детьми в лагерь. Днем их воспитывали, работали вожатыми, заодно и сами тренировались. Тогда на сборы, как сейчас, спортсмены не выезжали.

Можно сказать, вся жизнь прошла в «Динамо», кроме нескольких лет. Брат Саша — тот, что был водителем у Жукова — был за это репрессирован. Разумеется, ни в чем виноват он не был, но меня уволили из органов как брата врага народа. От брата добивались каких-то показаний против Жукова. А я пошел в «Спартак», старшим тренером. И в тот же год «Спартак» обыграл Динамо на чемпионате страны, выиграли командный зачет. Потом брата освободили, реабилитировали, и я смог вернуться в «Динамо». У нас так было, что все кто начинал заниматься спортом в «Динамо», так в нем и оставались навсегда: и призывались в свои части — служили во внутренних войсках, и после спорта шли работать тренерами. Тогда в Москве не было специализированного института, где бы готовили тренеров, и я учился в школе тренеров.

В «Динамо» я работал со многими выдающимися лыжниками и биатлонистами. Вот вы в биатлоне кого выше всех ставите?

— Привалова (Александр Васильевич Привалов — двукратный призер ОИ, первый советский биатлонист, выигравший олимпийскую медаль, а впоследствии — самый успешный тренер в истории биатлона).

— А я Привалова тренировал, он был моим любимцем. Тогда он тоже занимался и лыжными гонками, и биатлоном, а мне биатлон навязали как бы в нагрузку к лыжам. Это было удобно, потому что у кого лучше получалась стрельба, а лыжная подготовка была послабее, те могли стать биатлонистами, и все равно не терялись. А кто был быстрым, но стрельба не шла, те оставались лыжниками. Кстати, в те годы это было гораздо престижнее. Великих гонщиков знала и любила вся страна. А биатлон не был ещё популярен, хотя советские спортсмены показывали хорошие результаты.

— Сколько у вас было Олимпиад?

— Три: Гренобль, Саппоро и Инсбрук. В Гренобле была первая, и биатлонисты завоевали там полный комплект медалей: Гундарцев и Тихонов серебро и бронзу в гонке, а эстафету наши выиграли. Три медали из четырех возможных: ведь гонок тогда в программе было всего две, индивидуальная и эстафета. Я тогда работал и с биатлонистами, и с лыжниками, со сборными командами.

Вторая Олимпиада — Саппоро, где героем стал Вячеслав Веденин — тоже мой воспитанник. Такого спокойного человека редко можно встретить, буквально про него сказано «олимпийское спокойствие». Тогда мы много ездили по регионам, на соревнованиях высматривали талантливых ребят и привлекали их в «Динамо». Он выступал на войсковых соревнованиях как велосипедист, а я его заметил в кроссе. Призвали его в армию в Москву в «Динамо». Трудяга каких мало, и терпеть умел, как никто и на тренировках, и на соревнованиях. Самый терпеливый был из всех. Ни разу я от него не слышал, что он устал, ему тяжело или он хочет отдохнуть. Никогда, даже на самых тяжелых тренировках. Потому он и стал великим лыжником, потому что был без преувеличения великим тружеником. Конечно, тогда и тренерские кадры были сильные, сейчас грамотных тренеров не хватает, особенно на ранних этапах подготовки, молодежных. В московском «Динамо» та же картина, в основном все кадры старые. И таких ребят, как Веденин, Симашов, Чарковский, Наседкин, уже нет.

Симашов был терпеливым и трудолюбивым. Саша Тихонов у меня тоже тренировался. Он мог бы стать великим лыжником, а в биатлоне лично я его ставлю на первое место в мире. Он тренировался в нашей юниорской сборной. Тоже волевой — будет умирать, но ни за что не сбавит. Постоянно его после финиша приходилось под руки брать и уводить, так он выкладывался на дистанции. Водили его потом кругами по финишному городку, чтобы сердце его восстановилось, а сам он буквально двигаться не мог. Мещеряков, тоже олимпийский чемпион.

— В Саппоро Вячеслав Петрович Веденин стал героем. Помните ту эстафету?

— Да, драматичная была гонка. Но тем и запомнилась. Мы в Саппоро жили на корабле, а на соревнования ходили запросто, тогда не было так строго с аккредитациями, как сейчас. Любой тренер мог пройти на трассу — с лыжами помогать. Лыжи у нас тогда были Ярвинен и Пелтонен, мазали сначала тренеры, потом спортсмены пробовали лыжи и могли что-то поменять уже сами, когда тренеры уходили на трассу. Потом появились пластиковые лыжи, а сейчас, в наше время, поменялось уже буквально всё. А всё-таки великих чемпионов сейчас нет, и тренеров великих, как Привалов, Колчин, тоже нет.

— А ваши дети, семья занимались спортом?

— У меня жена и двое детей. Старший сын Сергей — мастер спорта по биатлону. А дочь Елена — фигуристка. На лыжах пробовала кататься, но как-то не увлекло. Хотя и стрелять пробовала, но больше для удовольствия. В детстве-то мы все время на сборы ездили вместе с ребятами. Девчонок обыгрывала, в кроссе всегда в тройке была на всех соревнованиях, но отец не хотел мучить дочь занятиями таким тяжелым спортом. Стала мастером спорта по фигурному катанию.

— Смотрите лыжные гонки и биатлон?

— Конечно. Я веду активный для своего возраста образ жизни. Всегда приезжаю на свою гонку, на призы Бучина и Симашова, которую проводят в Москве на Планерной. Осенью мы проводим кросс. Два юбилея встретил в Мытищах на стрельбище «Динамо»: 80-летие и 90-летие. Сейчас там, кажется, развалилось всё. Я лучше сохранился — не знаю, к счастью или к сожалению...

Елена КОПЫЛОВА,
редактор раздела «биатлон» сайта skisport.ru —
специально для журнала «Лыжный спорт»

Александр ТИХОНОВ:

СТОЛИЧНЫЕ ДИНАМОВЦЫ ВО ГЛАВЕ С БУЧИНЫМ ПЫТАЛИСЬ МЕНЯ ПЕРЕТЯНУТЬ В МОСКВУ

— Мы познакомились в 1966 году на Спартакиаде народов СССР, тогда столичные динамовцы меня пытались из Новосибирска перетянуть в Москву, но я предпочел остаться в Новосибирске. А в 1968 году Виктор Николаевич ездил с нами на Олимпиаду. Это человек очень веселый, он всегда был в центре внимания. Всегда найдет что сказать, всегда с улыбкой и смехом. А его воспитанники — такие гиганты, как Веденин — первый из наших лыжников. А всех его воспитанников может вспомнить, наверное, только он сам. Их десятки известных, а менее известных — сотни.

Как тренер Виктор Николаевич — абсолютно уникальный человек. Сейчас таких нет. Универсал и при этом исключительный профессионал во всех деталях. Казалось бы, противоположные качества, но в нем действительно сочеталось всё. Он был и администратором, и тренером, и смазчиком, и психологом, и поваром, и воспитателем для детей, если кто-то на сборы приезжал с детьми, даже совсем маленькими. Даже клоуном мог быть. И спортсменам был и за отца, и за мать, и за товарища. Грамотный настолько, что грамотнее очень многих нынешних. К сожалению, я не приехал его поздравить с 95-летием, меня не было в тот момент в Москве, поэтому с радостью поздравляю его здесь. Таких как он в нынешнем спорте очень не хватает.

Он был сначала тренером лыжников, а последние годы работал в биатлоне. Не секрет, что талантливые люди нередко имеют сложный характер, но Виктор Николаевич отличался исключительными человеческими качествами. Все, кто его знал, всегда говорили и говорят о нем только хорошее, и я не могу сказать ничего другого.

Дочка у него, Лена — золотые руки, подстригала меня даже когда-то. То есть человек не только как профессионал состоялся, а и семья замечательная, прекрасная жена была, дети очень интересные, хлебосольный и всегда открытый для коллег и учеников дом, где всё жило лыжами и спортом.

Когда-то мы ехали из Отепя вместе с ним в их Москвиче 403. Очень весело было, всю дорогу смеялись и обсуждали всё на свете. Виктор Николаевич — ходячая энциклопедия и ходячий анекдот в одном лице. С ним не соскучишься. Разумеется, и с ним случались всякие истории.

Например, он всегда подчеркивал, как важно быть аккуратным, в любой момент помнить, где у тебя какая вещь лежит, носки, ботинки, чтобы на это перед соревнованиями не отвлекаться, чтобы всё было в полном порядке. И вот он нам однажды стал об этом напоминать, целую лекцию прочел, а потом мы пошли в поезд, и оказалось, что он на вокзале забыл рюкзак со всеми своими вещами. И с концами, так и не нашли. Бывают такие совпадения.

Но если вспоминать о Бучине, то конечно, в первую очередь это профессионализм, профессионализм и ещё раз профессионализм. А потом уже хороший характер, широкий кругозор и потрясающее чувство юмора в сочетании с жизнелюбием, бьющим через край. Поэтому он и прожил 95 лет и ещё долго проживёт, дай Бог ему здоровья на долгие годы!

Александр ПРИВАЛОВ:

КОРОННЫМ НОМЕРОМ БУЧИНА БЫЛ ЧАРЛИ ЧАПЛИН

— Я знаю Виктора Николаевича как тренера, но помню, что он спортсменом выступал с такими гонщиками, как Василий Смирнов, а в патрульной гонке был чемпионом Союза. Это было модно тогда, перед войной и после войны, потому что это было одним из способов подготовки военных. Лыжная гонка и стрельба.

Мы познакомились близко в 1967 году, когда вместе поехали на чемпионат мира. Я был старшим тренером, а Виктор Николаевич приехал с юниорами, с которыми он работал. Вместе жили в Альтенберге, вместе тренировались. По работе он необыкновенно деловой человек и всегда с уважением к спортсменам относился, очень много делал для ребят. Поэтому все его любили и уважали. Все его воспитанники всегда вспоминали его только с хорошей стороны. Неутомимый, всегда искал работы, никогда не пытался себе задачу облегчить. На тренировках и соревнованиях всегда забирался в самые дальние уголки трассы и в самых неожиданных местах выскакивал на спортсмена. Бесконечно мог бежать за ним и кричать: «Ногой, ногой! Толчок, толчок!» Его уже за деревьями не видно, только слышно, как продолжает кричать. Всегда было интересно за ним наблюдать.

Во-вторых, он был у нас известен как очень заслуженный динамовец. У него, если не ошибаюсь, удостоверение «Юного динамовца» под №1 («Л.С.»: Александр Васильевич ошибается, на самом деле — №2). Даже с этой точки зрения можно сказать, что он великий спортсмен. Столько лет в «Динамо»! Сам я перешёл в «Динамо», уже когда стал чемпионом Москвы по лыжным гонкам. Для кого-то, конечно, внушительно, но по сравнению с Виктором Николаевичем — салага. Он был чемпионом ещё до войны.

Кстати, в том же Альтенберге в 1967 году мы с Бучиным жили в одной комнате. И с нами жил ещё массажист Соболев Алексей Михайлович. Ух и храпел же он! Невозможно было спать. И я как-то говорю: «Виктор, давай мы его запишем на магнитофон! И перед стартом поставим ребятам, будет им отвлечение, посмеются!» Тот согласился. И вот только массажист захрапел, Бучин достает магнитофон «Весна», который мы с командой возили, и я сажусь на кровать записывать. Вдруг Соболев просыпается и видит меня на своей кровати. Сквозь сон говорит: «Василич, ты что, сдурел, что ли?» Я магнитофон убрал и говорю: «Ладно, спи». Но всё-таки мы ночью проснулись от его храпа и сделали запись. Утром стали с Виктором Николаевичем обсуждать, стоит ли озвучивать это команде. Тот говорит: «Обяза­тель­но! Это же прекрасное отвлечение перед стартом», — и взял магнитофон с собой на завтрак.

За завтраком я спортсменам говорю: «Мы с Виктором Николаевичем всю ночь не спали, музыку записывали, песни пели». Все замолчали и смотрят на нас. Я включаю магнитофон, и по столовой разносится богатырский храп. И такой разнообразный, с переливами, громкий — правда, как музыка. Все замерли, а потом сползли под столы. Только Соболев на нас с Виктором Николаевичем тогда обиделся. Правда, потом мы всё равно помирились, объяснили ему, что не для себя старались, а для команды. Ради дела он нас простил.

Много можно веселого вспомнить, особенно весело проводили мы время на сборах. Целые оркестры организовывали, выступали с концертами. У Виктора Николаевича коронным номером был танец Чарли Чаплина. Он его так представлял, лучше оригинала!

Однажды мы ездили на первый снег в Норильск. А жили в профилактории для рабочих. И наш руководитель предложил: «Ребята, давайте организуем для рабочих концерт?» Я сразу согласился. Выступать на сцене нам было не привыкать. Говорю: «Сделаем, конечно. Я спою, как обычно (Александр Васильевич автор песен и стихов и прекрасно поёт), а Виктор Николаевич станцует своего Чарли Чаплина. И мы организовали. Да так удачно, что собрали полный аншлаг, и стали нас уговаривать на следующий вечер концерт повторить. Но мы подумали, что не очень хорошо повторять два вечера подряд одно и то же, и на второй вечер разыграли сценку. Сюжет был что-то вроде того, что я собираюсь на свидание, а по дороге меня раздевают бандиты. И я в одних трусах прячусь в профилактории, потому что деваться ночью голому мне некуда. И вот приходит уборщица и начинает убирать. Я залезаю на табуретку, принимаю позу пловца и как бы готовлюсь сделать прыжок со стартовой тумбы. А в это время уборщица махнула в мою сторону тряпкой, да так, что вода попала на два прожектора, и произошло замыкание. Взрыв, дым, грохот, я с табуретки кубарем свалился и уползаю со сцены. Зал хохочет, все аплодируют, кричат: «Ну, артисты! Ну вы даете!» Решили, конечно, что так и было задумано. А на самом деле я полз потому, что взрывом меня оглушило, да ещё перепугался и встать не могу. Виктор Николаевич потом меня этим эпизодом часто подкалывал.

Вячеслав ВЕДЕНИН:

Я НЕ ЛЮБИТЕЛЬ ГРОМКИХ СЛОВ, СКАЖУ ТОЛЬКО, ЧТО Я БУЧИНУ ОЧЕНЬ БЛАГОДАРЕН

— Мы познакомились с Виктором Николаеви­чем, когда я пришёл служить в армию. Я тогда уже серьезно занимался лыжными гонками и хотел служить в соответствующем подразделении, чтобы не терять квалификацию. Пришёл сначала в ЦСКА, но там мне сказали, что у них таких, как я, и своих полно. И не взяли меня. А Бучин определил в «Динамо», в общевойсковое Московское училище погранвойск. Он меня туда из Тулы перевёл — я там служил в спортивной роте училища, мог продолжать тренироваться. А когда отслужил, меня уже оставили как спортсмена в Москве. Это был 1959 год. И я стал с Виктором Николаевичем работать, и проработали мы вместе несколько лет. А в 1962 году он передал меня в сборную команду к Павлу Константиновичу Колчину.

Что о нём могу сказать? Что таких людей больше нет и не будет. Умел всё, и в самом лучшем смысле этого слова умел к человеку в душу залезть. И сделать что-то доброе, хорошее. Человек, который в 95 помнит всех своих воспитанников, да ещё им стремится помогать. Уникальная память, умение доходчиво объяснить самые сложные вещи простым языком. Я не любитель громких слов, скажу только, что я очень ему благодарен.