Владимир Королькевич: "Все хотят результата, но нельзя взять его с потолка"

В 2013 он пришел в российский биатлон и возглавил альтернативную группу тех, кто не захотел работать с Пихлером, привел Ольгу Вилухину к олимпийскому серебру Сочи и невольно поучаствовал в допинг-скандале (Екатерина Юрьева и Ирина Старых). В 2014 он остался во главе сборной, которая потеряла Зайцеву (завершила карьеру) и Вилухину (сделала годовую паузу). Но уже в декабре – по ходу сезона – неожиданно заявил: после весны-2015 его в команде не будет.

Редактор Sports.ru Павел Копачев встретился с тренером, которого весь сезон критиковал четырехкратный олимпийский чемпион, член Правления СБР Александр Тихонов, а президент СБР Александр Кравцов ни разу публично не выступил в защиту.

Два года, которых не дали

- Тренерские советы в биатлоне – по крайней мере, так кажется со стороны – напоминают балаган или рынок, где все стараются перекричать друг друга.

– У меня осталось странное ощущение от 7,5 часов, которые мы провели за закрытыми дверями в Тюмени. Я так и не понял, что мы хотели конкретно обсудить. Все равно решения принимаются за кулисами. Да, были отчеты старших тренеров, но наши выступления в итоге сводились не к обсуждению сборной, а к проблемам всего биатлона в стране. То есть, ты мишень, которую расстреливают со всех сторон. Ты отвечаешь за всю пирамиду биатлона в России, хотя занимаешься только его верхушкой. Подготовка резерва, работа с молодежью – фундаментальные вопросы, которые нужно решать, а не просто спрашивать со старшего тренера: почему мы потеряли квоту?

Ну давайте рассуждать логично. Вот есть Норвегия, у которой ушла Тура Бергер, и она в тотале сразу 7-я. Мы остались без Зайцевой и Вилухиной, которые приносили нам основные очки. Возьмите главный старт 2014-го – Олимпийские игры. Вилухина в личных гонках была 2-й и 7-й, Зайцева – 11-й. Подчуфарова, Шумилова, Глазырина – помните, какими они были? (Подчуфарова – 49-я, Глазырина – 61-я, Шумилова – 47-я и 60-я – прим. Sports.ru). Сравните, где они сейчас.

На ЧМ-2015 мы боролись за пьедестал в каждой гонке. Чего нам не хватило? Я бы сказал – кого. Лидера. Давайте будем честны – сегодня у нас лидера нет.

И вот, тренерский совет. Поднимается великий Александр Иванович Тихонов: «Как вы можете объяснить такое слабое выступление команды?» Ну ладно, я понимаю предвзятость, но у меня встречный вопрос: вы, как член Правления, как можете объяснить, что у нас не работает система снизу? что в сборную спортсменки приходят неподготовленными? что талантливые юниорки резко сдают?

В моей тренерской карьере это был самый сложный сезон. Весной 2014-го у нас был разговор с президентом СБР – есть 2 года, чтобы попробовать всех, просеять молодежь, найти оптимальный состав, нащупать подходящую методику. И тут же в декабре/январе я слышу: «если не будет результата, мы поменяем направление тренировочной работы».

Так в итоге: чего мы хотим? Результата или работы на перспективу? Нельзя требовать и того, и другого. В спорте не бывает чудес – нужно идти к целям постепенно.

- Мне хочется понять, когда именно вы решили уйти. В декабре что-то надломилось, и это наверняка были не только слова Тихонова.

– Есть общий эмоциональный фон, который сказывается как на команде, так и на мне. Нельзя долбить в одну точку и думать: все нормально. В команде нет глухих или слепых: каждый читает прессу, слышит разговоры вокруг. Еще раз повторю: одно дело, когда у тебя есть 2 года, доверие и карт-бланш, а другое – когда при первой неудаче крутой поворот. Мы в это межсезонье взяли 5-6 девочек, которые даже не имели опыта выступления в Кубке IBU. Мы многих просмотрели, кому-то даже дали шанс в Кубке мира.

Я понимаю: все хотят результата, но нельзя взять его с потолка. Требовать его, понимая все сложности.

- Вам звонили из СБР?

– Нет, мне никто не звонил, не угрожал, не требовал. Но, повторюсь, я не глухонемой; видел, что вокруг команды постоянно негатив, какая-то грязь. И я не чувствовал публичной поддержки руководства. И понимая это, задавал себе вопрос: а зачем быть жертвой?

- Когда наступил предел?

– Не было такого. Просто чувствовалось – особенно на фоне успехов мужской команды – пренебрежительное отношение к нам. Мол, ну чего от них ждать, с ними все понятно... Может, конечно, я драматизирую, но у меня складывалось такое ощущение. У нас были рабочие отношения с президентом Кравцовым. Я хочу это подчеркнуть. Но, наверное, я хотел, чтобы руководство публично обозначило цели. В СМИ. Есть женская команда – мы дали штабу два года. Это было бы честно и правильно.

- То есть, вы ждали какого-то заявления от Кравцова?

– Скажем так, от руководства. СБР – это не только президент, но и Правление.

- Было ощущение, что вы остались один на один со своими мыслями, догадками, проблемами?

– Наверное, да.

Тихонов и откровенный разговор

- У вас был разговор с Тихоновым? 

– Да. Он подошел в Хохфильцене, спросил: готов ли я откровенно поговорить. И первый же вопрос: «Допинг Старых – кто в этом виноват? Фамилии, имена, расклады». Это была провокация – какие-то цели он, безусловно, преследовал. Возможно, хотел, чтобы я оправдывался, на кого-то намекал... Мы обменялись резкими репликами. Я еще раз хочу сказать – моя совесть чиста. После этого случая мне не продлили тренерскую лицензию в Европе, я вынужден писать объяснительные. Это пятно на всю карьеру.

Но Тихонов говорит только негатив. Ничего положительного он не видит. Или не хочет видеть – но это его точка зрения. Я лишь хочу сказать, что весь этот конфликт, который он выстраивал вокруг меня, так или иначе повлиял на команду. Девчонки читали, слушали, что-то про себя думали – болезненно реагировали. Ни один нормальный человек мимо ушей оскорбления не пропустит.

- Вы ждали поддержку СБР?

– Да. И не только СБР, но и Министерства спорта. Но мне только сказали: «не обращай внимание». Холодный душ. Этот конфликт, безусловно, нужно было на корню погасить, обуздать, чтобы не страдала команда. Я старался не реагировать, не комментировать. Но до сих пор не понимаю: есть вопросы, подойди и поговори лично, либо выскажись после сезона.

- Девчонки уговаривали вас остаться?

– Да. Без фамилий. Приходили. У нас была хорошая атмосфера, мы выстояли – создали коллектив. Это важно. Было много тяжелых упражнений на укрепление мышечного корсета, поменялась структура тренировок, техника передвижения. Мне жалко команду, она проделала большую работу.

- Жалко, но вы уходите. Это многие не понимают.

– Я же не бросаю команду неподготовленную, без четкого пути... Скорее, меня бросили.

- Вам предлагали остаться?

– Так, чтобы конкретно – нет.

- Но у вас же был разговор с президентом СБР Кравцовым в Антхольце.

– Он не касался работы – речь шла о Тихонове.

- У вас спрашивали, кого хотите видеть своим преемником?

– Тоже нет.

- Вас поблагодарили за работу?

– Нет. Никто не сказал: «ВладимИр, спасибо». Возможно, это в порядке вещей. Ушел и ушел. Без обид.

ЧМ-2015

– Что испытываете сейчас, когда сезон наконец-то закончен?

– Возможность спокойно подышать. Не думать о команде ежедневно. Груз ответственности спал. Специалисты адекватно восприняли нашу работу. Были даже аплодисменты в Тюмени.

– Тем не менее, вам поставили «тройку» – удовлетворительно, несмотря на первую за 6 лет золотую медаль.

– Ну многие говорят, что мы вообще к ней не причастны... Понятно, что на ЧМ-2015 в первую очередь рассчитывали на медаль в эстафете. Но не получилась расстановка по этапам – весь сезон мы пробовали, «играли», вынужденно экспериментировали. Была уверенность, что Шумилова, которая ярко отметилась в Контиолахти, сработает последний этап по разбитой лыжне. Но психологическое давление – особенно это касается запасных патронов – сказалось.

Был еще один прокол – на втором этапе, с лыжами у Виролайнен. Их тестировали за два часа до гонки, а впоследствии погодные условия поменялись – похолодало, и лыжи просто «вошли» в ступор. Полминуты Даша на своем отрезке отдала. Вроде мелочь, а...

- Вы сказали, что Юрлова отказалась бежать крайние этапы. А она потом уверяла, что ничего подобного не было.

– У нас был заранее разговор с отцом Кати – Виктором, с тренерами сборной – Сергеем Коноваловым и Сергеем Ефимовым. И мы пришли к выводу, что Катю, которая ранее в эстафетах имела проблемы на «стойке», лучше спрятать на второй-третий этапы. Там меньше давления. Это было наше общее решение. Я не думаю, что оно сильно повлияло на распределение медалей. Шумилова была в «огне» и психологически, по нашему мнению, должна была справляться.

- Все говорят, что Шумилова, даже если бы не упала в пасьюте, все равно бы не стала призером – мол, полька Новаковска-Жемняк ходом сильнее. Вы были рядом, что скажете?

– Единственный шанс был на двух подъемах – пологом и крутом, учитывая ее функциональное состояние. Там нужно было убегать на 7-8 секунд, чтобы иметь запас. И я специально засек: даже после падения, которое «унесло» 16 секунд, она на первом участке отыграла 4 секунды. То есть, теоретически шанс, наверное, был. Падение нелепое – я сам не понял, что там Катя изображала. Мы же с девчонками много времени уделяли спускам, технике их прохождения – но одно дело, когда ты работаешь на тренировках, а другое – на соревнованиях, когда речь идет о медалях.

- Женскую команду отчаянно критиковали по ходу сезона, но на ЧМ вы показали лучшие гонки. Вы сами это ожидали?

– Если я сейчас скажу – мы целенаправленно готовились к ЧМ и всё просчитали, я слукавлю. Мне кажется, к Контиолахти мы более-менее отошли от болячек, а так – динамика чувствовалась. Шумилова шла вверх, Виролайнен, за исключением тех этапов, где болела, набирала кондиции. Подчуфарова провела отличный декабрь.

Глазырина пока, к сожалению, физически не готова пройти всю программу. Она поздно начала сезон из-за операции, долго перестраивалась после работы с Пихлером, ее нужно было беречь. На ЧМ у нас была долгая дискуссия по поводу индивидуальной гонки на 15 км – бежать ее или подготовиться к эстафете. Поначалу у Кати был просто шок: как так, я готовилась к ЧМ и хочу бежать!

Я не стал ее отговаривать, а просто предложил: Кать, есть несколько дней до подачи заявки, давай ты будешь фиксировать свое состояние – мышечное, эмоциональное – и анализировать. И мне все потом расскажешь. По биохимии были сомнительные цифры – то есть, риск переутомления. В общем, мы дали спортсменке возможность спокойно выбирать.

Как тренер я видел – лучше поберечься, но лишать гонки человека, который к ней готовился и по спортивному принципу отобрался в команду, было бы странно. Но это как раз тот момент, когда тренеры должны чувствовать и моделировать ситуацию. Накануне гонки мы с Катей откровенно поговорили: «Владимир Борисович, состояние хорошое, но я не побегу, подготовлюсь к эстафете». И это было правильно – в интересах команды.

- Почему не бежала Романова, которая наигрывалась по сезону на первый этап?

– Яна столкнулась с проблемой СМИ. Она много читала комментарии болельщиков и специалистов, негативно на это отреагировала, стала выяснять отношения...

- С кем?

– В частности, были высказывания Хованцева, еще кого-то... Такие личные моменты, разговоры, которые не нужны. Установка вообще простая: не влезать, не читать, уходить от дискуссий. Мы дали ей возможность пробежать 15 км, но она, имея ровную стрельбу, не справилась с последним рубежом. С одним промахом была бы в десятке. После этого стало понятно: Яна не совсем психологически готова.

- Но вряд ли сегодня есть спортсменки, которые совсем ничего не читают. Особенно когда пишут конкретно про них.

– Да. Читают все – это факт, но тут вопрос восприятия, глубокого проникновения. У Яны он зашкалил.

Рупольдинг вместо Скандинавии

- Говорят, в эпоху Прохорова/Кущенко в команде было много лишних людей – в том числе, менеджеров. С их отсутствием стало проще работать?

– Я не заметил особой разницы. И тогда, и сейчас были свои плюсы и минусы. Может быть, стало меньше опеки – но это не критично. Весь персонал старался, работал – каких-то проколов не было; особенно с местами тренировочных сборов. Да, были накладки – с билетами; я по 2 дня проводил в аэропортах, ночевал там; летал со странными пересадками – но это мои личные проблемы, они не касались команды. Грубо говоря, между сборами у меня было не 5, а 3 дня дома.

- Много шума вызвала январская история с отелем в Рупольдинге.

– Когда к тебе приходит хозяин и говорит: вы грязнули, привезли кучу вещей, собираетесь здесь устраивать глобальную стирку – конечно, будешь реагировать. Сауна/баня не работала – вроде как сломался предохранитель или что-то еще. Все предугадать невозможно – когда девочки вернутся к обеду, докатаются, кого-то еще задержат на допинг-пробы. Мы обозначили обед на 14-00 – пришли на 15 минут позже. Хозяева закрыли дверь столовой на ключ и устроили скандал. Это нормально?

У меня первый вопрос: зачем мы здесь живем? Когда готовились к ЧМ, выбрали другой отель в Рупольдинге. И были довольны.

- Почему решающий сбор перед ЧМ вы провели именно в Рупольдинге? Помнится, Пихлера за это регулярно критиковали.

– Мне такой же вопрос задали на тренерском совете. Но давайте рассмотрим детально: у нас был Кубок мира в Холменколлене, потом – условно, как у мужчин, например, сбор в Норвегии, затем – ЧМ. Получается, больше 30 дней в Скандинавии. Это совершенно другая еда, нет солнца. Выхолощенность гарантирована. Я сталкивался с такими проблемами в лыжных гонках.

Руководство тоже спрашивало меня: почему Рупольдинг? Мол, другая структура снега, рельеф. Но за неделю до ЧМ в Европе выпало много снега – и даже если бы мы остались в Скандинавии, предугадать финский покров не смогли бы. Там был сыпучий снег.

Более того – в Рупольдинге условия были приближены к ЧМ. Ночью минус 8-10, днем отпускало, к вечеру опять подмораживало, стрельбище в тени. Между Рупольдингом и Райт-им-Винклем была отличная трасса, а заключительный микроцикл мы провели в 30 км от Рупольдинга – в австрийском Кессене. Там есть отличный отель с солевыми ваннами – девочки восстановились, носовые пазухи прочистились. Все подошли здоровыми к ЧМ.

- Все считают, среднегорье – идеальный вариант подводки.

– Я готов с этим спорить. Чтобы был тренировочный эффект, надо забираться выше – не на 1200-1300, а 1800 метров. Это раз. Второе – ЧМ длится 10 дней. Когда ты спускаешься с высоты, первые дни можешь выступить на «волне», а потом все равно начинается акклиматизация. Конечно, есть эффект на 14-й день – но учитывая, что у нас был этап Кубка мира в Норвегии, то времени на полноценный горный сбор и последующее восстановление просто не оставалось.

Немецкая команда готовилась вместе с нами. Белоруссия – тоже.

Беларусь, Словения, Россия

- Вас часто называют тренером-иностранцем. А кем вы себя считаете – белорусом, словенцем, русским?

– Даже не знаю – микс. Человек мира.

- Анатолий Хованцев считает, что в Европе работать проще. Почему?

– Я бы не сказал, что проще. Другая атмосфера, другое отношение, другая культура. Ты там не чувствуешь себя под колпаком – хотя должен больше внимания уделять интервью СМИ, диалогу со спортсменами. А мы привыкли как – тренер-диктатор, спортсмены выполняют все, что им говорят. В Европе к мнению спортсменов прислушиваются, они там более самостоятельные. Почему сейчас возник конфликт в мужской команде? У спортсменов поменялось мировоззрение, они стали по-другому мыслить, сравнивать себя с иностранцами. Я не говорю, что кто-то виноват, а кто-то прав – это вообще не обсуждается; я лишь констатирую факт. Такая проблема есть.

- Не поверю, что у вас не было по ходу сезона недопонимания/конфликтов. 

– Рабочие ситуации есть всегда. Их просто нужно решать. Мудро, правильно, по уму. У нас, например, перед масс-стартом на ЧМ состоялся непростой разговор с Катей Шумиловой. Может быть, я как-то эмоционально высказался, но мне нужно было ее встряхнуть и заставить перебороть свои комплексы. Она отреагировала болезненно – затаила обиду.

Я ее оставил со своими мыслями. На следующий день она вроде даже не поздоровалась, я ее сразу подозвал к себе: «Катя, почему? Каждый из нас желает тебе только добра и хороших результатов. То, что ты все сложно воспринимаешь – надо менять отношение к критике. Критика бывает разная и направлена на что-то».

В общем, на замечания тренера надо реагировать иначе – не замыкаться в себе. И мы с ней откровенно поговорили – вопросы решились, не усугубились.

– Были те, кто вас разочаровал?

– Нет. Все сейчас критикуют Яну Романову. Но мало кто понимает, сколько она сделала для команды. У нас часто проходят тренировочные спарринг-эстафеты – в том числе, стрелковые. Яна лучше и быстрее всех стреляет в команде, правильно изготавливается. И девчонки тянулись за ней, понимая – она лидер в этом компоненте. Да, сезон у Яны не сложился – возможно, потому что ей тоже пришлось перестраиваться. У Вольфганга была одна работа, у нас – другая.

- Вы «никому бы не пожелали стать тренером женской сборной России». Почему?

– Давление и ожидание. Комментарии, которые слышишь на трибунах, читаешь в интернете. Все это накапливается и откладывается. Под колпаком быть тяжело.

Вилухина

- Есть информация, что вы все-таки останетесь и будете работать с Вилухиной?

– Ничего конкретного сказать не могу. Сейчас руководство решает, по какому пути команда пойдет дальше. Тенденция индивидуальной подготовки – особенно после успешного выступления Шипулина – очевидна. В каком виде будет сборная? Одна-две группы? С Олей мы разговаривали – но осторожно. Ей нужно самой определиться – как и с кем готовиться. Безусловно, одной или с личным тренером будет тяжело – нужен спарринг. Идеальный вариант, когда женщина готовится с мужчинами. Есть за кем тянуться.

Я еще не определился, где буду работать сам. У меня есть варианты, но пока, честно, на 100 процентов не решил. Оптимальный вариант дома – в Словении. Есть вариант на родине – в Беларуси.

- Вас не удивило, что Вилухина пропустила сезон?

– Удивило. И мне до сих пор кажется, что это ошибка. Ей не хватало совсем чуть-чуть, чтобы подтянуть функцию. Она бы была в топ-3. С ее скорострельностью и процентом попаданий. И после этого можно было пропускать, заниматься здоровьем – возможно, даже родить ребенка.

Два режима

– У вас есть понимание, почему немецкие юниоры удачно адаптируются к Кубку мира, а в России до 25 лет ходят в перспективных?

– У Германии так получилось. Талантливое поколение – бывали времена хуже. Но мы должны о себе думать. Наша проблема – несовершенная система отбора, странный рейтинг, который не отражает силу спортсменов. Тренеры зависимы – мы не всегда можем взять того, кого хотим. Просто потому, что человек или не готовился со сборной, или стоит ниже в рейтинге, или что-то еще.

Вот говорят про Юрлову – якобы мы не имеем отношения к ее победе. Безусловно, главная заслуга Анатолия Хованцева. Это мудрый тренер, который верил в спортсменку, дозировал ей нагрузку. Но Катя прошла с нами контрольные старты, ноябрьский сбор – тогда она была не готова выступать на Кубке мира. И только после выступления на Кубке России отобралась на Европу, удачно выступила там. Я лично был за ее приглашение на ЧМ – особенно после 19-го места в Холменколлене. Хотя шансы Трусовой были примерно равные – а может быть, даже выше.

С января Катя была в сборной – на Европе, на этапах Кубка IBU и мира. Мы следили за ней. И я ей сразу дал понять: готовься к индивидуальной гонке, это твоя дистанция.

- Вы поработали при двух режимах – Прохорова/Кущенко и Кравцова. Когда вам работалось проще?

– При прошлом, как вы сказали, режиме был четкий коридор. Каждый отвечал за свой участок – было понятно и заранее оговорено, что можно и что нельзя. Была продуктивная дисциплина. Сейчас многое поменялось. Так в женской команде ушли массажист, два врача. Люди уходят – по разным причинам, в том числе финансовым. Девочкам пришлось привыкать – у нас был очень хороший массажист, врач по образованию. Но он потребовал доплаты, ее не получил и ушел в коньки. А это большой профессионал, который бы нам точно пригодился.

- Правда, что ваша зарплата тоже сократилась?

– Да. Но это не самый главный критерий.

Допинг и грязь

- Павел Ростовцев уверен, что «допинг в российском биатлоне – это система». Вы что думаете?

– Думаю, что сейчас на уровне сборной допинга нет и не будет. Все проблемы начались не при Кравцове или Прохорове, а раньше. Причем с самых низов. Конечно, когда в одной стране столько положительных проб – это тревожный сигнал. Тот случай, который был на Олимпиаде – врагу не пожелаешь. Это клеймо. Стыдно.

- На тренерском совете вы не постеснялись сказать вслух то, что почти все говорят не под диктофон: «В российском биатлоне много грязи. Слишком много грязи». Как же от нее избавиться?

– Это такое растяжимое понятие. Недовольство, негатив, зависть, отсутствие понимания между тренерами – и все это витает вокруг сборной. И это не пресекается, не замечается руководством. Это и раньше, судя по всему, было. Новый человек, который попадает в команду, сразу видит отрицательный фон. И это не только мое мнение.

Sports.ru