Рикко Гросс: "Не важно, кто из тренеров подготовит больше спортсменов для сборной"

Интервью со старшим тренером одной из мужских команд предшествовал целый ряд весьма эмоциональных тренерских совещаний из-за чего разговор несколько раз приходилось переносить на более позднее время. Наконец Гросс появился в холле отеля. 

На вопрос, успел ли он поужинать, махнул рукой: "Это не самая большая проблема. Я готов разговаривать".

ПЕРВЫЙ СЕЗОН – ВСЕГДА ПРИТИРКА ДРУГ К ДРУГУ

– Вы приехали на сбор в Рамзау не из Рупольдинга?

– Нет, из Тауплиц-Альма. Очень необычное место, должен сказать.

– С совершенно жутким горным серпантином наверх, по которому не то что ехать, идти страшно.

– Дорога да, согласен. Мало где такую встретишь, даже в Альпах. Плюс приходится оставлять машину на промежуточной парковке и ждать, когда кто-то заберет тебя на санях. Но я получил истинное удовольствие от поездки, масса впечатлений.

– Ваш визит в Тауплиц-Альм как-то был связан с работой?

– Я просто хотел посмотреть, как там все устроено – стрельбище, трассы, где установлены снежные пушки, как они работают. Знаю, что в тех местах на протяжении многих лет готовились российские лыжники. Условно говоря, мне нужно было понять: рассматривать Тауплиц как возможную базу для тренировочных сборов, или нет.

– И к какому пришли заключению?

– Для лыжной подготовки это идеальное место. В отношении биатлона есть довольно серьезные минусы. В этом регионе зимой нередки снежные лавины, а это означает, что стрельбище в любой момент может быть закрыто на неопределенный срок. Выкинуть пару недель тренировок в процессе подготовки к кубковому сезону – слишком большая роскошь.

– Поэтому Рамзау?

– Так ведь выбор невелик. В Европе не так много мест, где в октябре можно гарантированно кататься на снегу. Одно из них – в Италии, второе – в снежном тоннеле в Оберхофе. Последний вариант я считаю одним из лучших – там имеется весь комплекс: гораздо более просторное, нежели здесь, стрельбище, трасса для лыжероллеров, но и Рамзау очень мне нравится.

– Когда мы с вами разговаривали год назад почти сразу после вашего назначения, вы сказали мне, что у вас в команде собраны очень сильные спортсмены, прекрасный тренерский коллектив, и вы уверены, что результат не заставит себя ждать. Однако итог сезона оказался не слишком впечатляющим.

– Смотря что считать результатом. Если мы оцениваем его с позиции занятых мест и завоеванных медалей, кто-то наверняка скажет, что сезон был неудачен. Но есть и другие критерии. Первый сезон в новой команде – это всегда притирка друг к другу. С этой точки зрения мы добились многого, не говоря уже о том, что проделали очень хорошую совместную работу. Итог этой работы получился по всем показателям более эффективным, чем год назад, и для меня, как для тренера, это важно. Тогда российская мужская команда по итогам сезона осталась четвертой в Кубке наций, а в прошлом сезоне нам удалось подняться на одну ступень, стать третьими. Мои парни выиграли достаточно много медалей на этапах Кубка мира, совершенно блестяще провели эстафеты в Хохфильцене и Антхольце, в Рупольдинге проиграли эстафетную гонку только норвежцам.

На чемпионате мира в Осло – согласен: радоваться было нечему, поскольку медалей не оказалось. И это на самом деле было для меня крайне огорчительно, потому что несколько раз эти медали находились, что называется, на расстоянии вытянутой руки. Гараничев допустил один промах в заключительной стрельбе в спринтерской гонке – и проиграл третьему месту чуть больше десяти секунд. Мог он бороться и за медаль в гонке преследования. То же самое могу сказать про Антона Шипулина: если бы не два промаха на четвертом рубеже, он претендовал бы в гонке преследования за бронзу.

ДОМАШНИЙ ЧЕМПИОНАТ ДЛЯ ЛИДЕРА КОМАНДЫ – НЕ САМАЯ ПРОСТАЯ ИСТОРИЯ

– Это, похоже, излюбленная тема многих биатлонистов – рассуждать, каким бы мог быть результат, не случись промахов.

– Я не оправдываюсь. Просто хотел сказать, что стрельба – это наиболее уязвимый аспект во время соревнований. Тренер не может ничего подсказать на рубеже, соответственно, спортсмен вынужден разбираться со своими ощущениями, страхами и сомнениями самостоятельно. Давление, которое в этот момент оказывается на человека, трудно себе представить. Это и трибуны, которые далеко не всегда тебя поддерживают, и желание показать результат, и боязнь подвести команду.

– После чемпионата мира в Осло было много разговоров о том, продолжать ли ставить в эстафеты Евгения Гараничева, или уже прекратить эти эксперименты. Мало того, что в Осло он заработал на своем этапе штрафной круг. Один круг был у Гараничева за год до этого – на чемпионате мира в Контиолахти, два – на мировом первенстве-2013 в Нове Место, еще один – в 2012-м в Рупольдинге. Соответственно не могу не спросить: какова на ваш взгляд перспектива Гараничева оказаться в составе эстафетной четверке на февральском чемпионате мира в Хохфильцене?

– Мы с вами сейчас вспоминаем неудачи, но ведь в том же Осло была смешанная эстафета, где Евгений выступил превосходно. На этапе Кубка мира в Хохфильцене он стал в эстафете единственным, кто чисто прошел оба рубежа, да и в Антхольце оказался одним из лучших.

– Может быть, все дело в том, что ответственность в эстафете мирового первенства наиболее высока, и спортсмен просто не способен с ней справляться?

– Я знаю, как Евгений работает, насколько он может быть хорош. Не думаю, кстати, что чемпионат Европы в Тюмени был меньшим стрессом для Гараничева, чем выступление в Осло. Домашний чемпионат для лидера команды – это вообще не самая простая история. Но это не помешало российской команде с Гараничевым на последнем этапе одержать победу. По всем показателям Евгений был тогда в команде одним из наиболее быстрых, так что не бежать в эстафете он просто не мог.

– А не считаете ли вы ошибкой, что лидер команды был вынужден размениваться на второстепенный старт лишь потому, что чемпионат Европы был домашним?

– Мы очень тщательно просчитали всю подготовку, разбив команду на группы. И могу сказать, что выступление в Тюмени проходило для Гараничева исключительно в рамках подготовки к главному старту.

С КАСПЕРОВИЧЕМ РАЗНОГЛАСИЙ НЕ ВОЗНИКАЛО

– Кому на протяжении сезона принадлежало решающее слово в определении эстафетных составов – вам, или главному тренеру сборной Александру Касперовичу?

– Мне. При этом я всегда обсуждал с Касперовичем свои варианты и могу сказать, что разногласий между нами не возникло ни разу. Даже в тех случаях, когда возникали нештатные ситуации.

– Что вы имеете в виду?

– Например, на этапе Кубка мира в Хохфильцене я никак не мог решить, как поступить с Максимом Цветковым. В спринте он там был 29-м, в гонке преследования финишировал 11-м, причем его время, если брать только саму гонку без учета гандикапа, было лучшим. То есть по всем параметрам я был обязан поставить Максима в эстафету. Но дело в том, что все старты шли в Хохфильцене подряд, без единого дня отдыха между гонками. Головой я прекрасно понимал, что отработать три таких старта подряд для молодого парня – большой, а главное, не очень оправданный риск. Но принять решение и сообщить о нем Цветкову было для меня не так просто.

Похожая ситуация была на этапе в Антхольце с Антоном Бабиковым. Он показывал в тот период совершенно потрясающую готовность, шел в первой десятке общего зачета. Но Антхольц – это были те же самые три старта подряд, причем на высоте. И мы приняли решение не ставить Антона в эстафету. Все-таки на этапах кубка IBU, где он до этого в основном стартовал, по три гонки подряд бегать не приходилось ни разу.

– Год назад было очевидно, что в России, помимо Антона Шипулина, работающего по индивидуальному плану, есть первая команда, которой руководите вы, и резервная – Андрея Падина. Сейчас впору вести речь о двух равноценных бригадах. Вас не обижает, что вместо того, чтобы получить в свое распоряжение всех лучших, вы вынуждены работать в условиях постоянной конкуренции с Падиным?

– Для меня это абсолютно не проблема. Есть внутрироссийские соревнования, есть рейтинг, и есть сборная команда, в которую должны войти все сильнейшие. Кто именно подготовит больше спортсменов для сборной, не имеет значения. Задача устроить соревнование между тренерами перед нами не стоит. И я, и Андрей заинтересованы прежде всего в том, чтобы отобрать 6-7 человек для участия в Кубке мира и столько же – для кубка IBU. Наверняка по ходу сезона будет происходить ротация. Но об этом мы уж как-нибудь договоримся.

– Руководить командой на этапах Кубка мира будете вы?

– Да.

– Каким вы считаете стиль нынешней тренировочной работы вашей группы – российским, или немецким?

- Не думаю, что можно провести какую-то реальную границу. Все-таки я пока еще молодой тренер, поэтому мне интересно все. У нас с моими российскими коллегами идет постоянный и очень интенсивный обмен информацией, биатлон – это вообще достаточно интернациональная история, я бы сказал.

ЛЮБЛЮ АНТЕРСЕЛЬВУ – СТОЛЬКО РАЗ ТАМ ВЫИГРЫВАЛ…

– До того, как встретиться с вами, я разговаривала с вашими коллегами и услышала от них две противоположные точки зрения. Одна сводится к тому, что профессиональный биатлонный мир до такой степени узок и открыт, что в нем по большому счету не осталось секретов. Другая – что секреты есть у каждой страны, и они тщательно охраняются. А что скажете вы?

– Я бы сказал, что секреты есть, но они, как правило, не касаются глобальных вещей. Скорее отдельно взятых ситуаций. Например, подводке к какому-то конкретному старту. Или методам восстановления спортсмена после болезни. Есть чисто личные тренерские предпочтения, которые касаются использования высокогорья. Понятное дело, что со стороны какие-то чужие действия могут казаться странными, можно искать в них тайный замысел, но сам я предпочитаю просто спрашивать, если вижу что-то необычное. Ну, или наблюдать со стороны: не окажутся ли чужие действия ошибочными. И делать выводы.

– Как рано вы начали нынешний сезон?

– На две недели позже, чем команда начала его в прошлом году. Это было связано с тем, что сам сезон закончился позже обычного – в апреле. Потом спортсмены разъехались по домам, эмоционально "подзарядить батарейки", после чего мы и начали работать. Должен сказать, что работать стало легче не только потому, что мы притерлись. Любая новая работа провоцирует в организме спортсмена множество изменений, даже когда сам атлет не отдает себе в этом отчет. Это довольно длительный процесс. Но начиная со второго года, все идет уже гораздо более гладко и с большей эффективностью.

– Когда вы планируете начать отбор на первые этапы Кубка мира?

– Три человека у нас идут без отбора – это Шипулин, Гараничев и Антон Бабиков. Так что нам нужно отобрать всего лишь троих. За неделю до первого этапа Кубка мира в Остерсунде мы планируем устроить простартовку в Бейтостолене, там и будет принято окончательное решение по составу.

– Многие российские спортсмены стреляют из ижевского оружия. Выходит, оно лучше немецкого Аншютца?

– Оно просто другое. Все остальное – вопрос личных предпочтений и привычек. Мы же не удивляемся, что все немецкие биатлонисты используют немецкие винтовки? Почему должны удивляться тому, что русские биатлонисты выбирают оружие, сделанное в России?

– А разница в манере стрельбы у немцев и русских существует?

– Самая большая разница заключается, как ни странно, не в стрельбе, как таковой. При сильном ветре немецкие спортсмены с детского возраста приучены сразу делать поправки и только после этого начинать стрелять. В России в аналогичной ситуации принято работать с выносом – смещать ствол относительно мишени. Далеко не всегда спортсмены вообще вспоминают о том, что нужно сделать поправку. Но мы над этим работаем.

– У вас есть свои личные предпочтения среди тех мест, где проводятся этапы Кубков мира?

– Прежде всего это Рупольдинг. Я там живу, много лет тренировался, знаком с местными жителями, каждый из которых может безо всяких церемоний со мной пообщаться. Смею думать, что и сейчас там болеют за меня особенно горячо. Люблю Антерсельву – столько раз там выигрывал… Многие, знаю, считают, что это сложный этап – из-за высоты. Но я бы сказал, что высота в Антерсельве особенная. У меня даже сейчас неизменно возникает там ощущение, что я начинаю лучше и быстрее двигаться, лучше себя чувствую. Так было и раньше, десять лет и пять килограммов назад, когда я бегал сам.

Елена Вайцеховская, "Спорт-Экспресс"