• 
  Денис Кабанен

  Журнал "Лыжный спорт"

Егор Акимов: из МС в лыжах через спортивную науку в спорт-тех стартап в США

IT-индустрия всё больше на слуху у людей: начиная с онлайн магазинов с удобными программами на телефоне, заканчивая заоблачными зарплатами и фильмом о силиконовой долине Дудя. 

Казалось бы это далеко от лыж, но осенью Егор Акимов приблизил нас к новому дивному миру лыжника представив zihipro.com - программу способную индивидуально тренировать и адаптироваться к нашему расписанию. 

Я поговорил с Егором, узнав много интересного об учебе в РГУФКе, научной работе во ВНИИФК, Англии и США, работе с Грушиным, Каминским, со сборной России по триатлону, тестированию на тредбане, а также допингу. 

Получилось так много интересного, что пришлось разделить интервью на несколько частей. 

Как родилась идея спорт-тех стартапа?

Это не только моя идея. Восемь лет назад мы с Михаилом Виноградовым, а также с другими коллегами практически ежедневно обсуждали проблемы, с которыми сталкиваются тренеры и спортсмены: вопросы персонализированного подхода, коммуникации, недостатка времени для составления качественного тренировочного плана.

Где проходили подобные обсуждения?

Мы работали в ЦСТиСК Москомспорта, организации, которая поддерживает московских спортсменов. И они к нам ежедневно приходили на тесты со своими тренерами. Будучи лыжником, я, конечно, в большей мере фокусировался в видах на выносливость. Это был плотный поток атлетов различных возрастов, уровня подготовки: от разрядников до ЗМС. Каждый день примерно по 5-8 человек на протяжении нескольких лет. Квалификация тренеров также сильно разнилась. Было большим счастьем встретить заинтересованного в результатах физиологических тестов, а также тех, кто пытался понять как применить эти данные в тренировках. Не совру если скажу, что таких было считанные единицы. Хотя за 8 лет их количество очень сильно выросло.

Что давали эти тесты, чем вы пытались помочь этим заинтересованным тренерам?

Разовые тесты мало что дают, наверно только базовый, исходный физиологический уровень спортсмена позволяют понять. Важнее смотреть динамику, как организм адаптируется к тренировкам. Но организационно это уже сложнее для спортсменов: требуется регулярно приезжать на тесты. Наша задача - расположить к себе тренера, чтобы он со своими спортсменами не пропадал на месяцы и годы, хотел возвращаться в лабораторию, понимал, зачем это нужно. Было много сил затрачено на просветительскую работу. 

Добились желаемого образовательного результата? 

Прогресс был заметный, но не такой какой хотелось бы. Дело в том, что проблему одного спортсмена, почему он не прогрессирует или на что нужно сделать акцент в тренировках, можно решить индивидуально, проведя много часов в общении с тренером, который открыт к таким разговорам. Но как быть с теми у кого либо нет времени на общение, либо не доверяет нам как специалистам, или вообще слабо верит спортивной науке? 

Мы достаточно быстро пришли к тому, что необходимо пытаться собрать в одном месте весь накопленный тренерский и научный опыт, чтобы обработать его математически, вывести алгоритмы и дать тренеру инструмент, который бы был понятен, усиливал его знания. При этом не был бы связан с конкретной тренерской методикой, опирался бы на научно-доказанные знания.

К тому времени у Михаила уже был двухлетний опыт тренерской работы в Норвегии, любовь к математическим методам, большой кругозор в международных научных работах, а у меня работы в качестве научного сотрудника с различными спортивными командами, включая сборную России по триатлону и лыжную команду Сатурн, которую тренировал Александр Алексеевич Грушин. И вот в обсуждении всей тренерской кухни появилась идея собрать ключевые правила, на основе которых строится тренировочный план. По сути это повторение за тренером, как он мыслит, составляя план. При этом мы пошли по пути того, чтобы правила были как экспертные, так сказать, от лучших тренеров,  так и опубликованные в рецензируемых иностранных журналах, посвященных методам подготовки в видах спорта на выносливость. У нас сложилось небольшое сообщество тренеров, которые не просто были согласны с нами всё это обсуждать и делиться накопленным опытом, но и сами были  заинтересованы получить такой инструмент. Примерно с  2013 года мы начали строить систему поддержки принятия решений с использованием алгоритмов нечеткой логики. 

То есть, получается, вы это обсуждали 8 лет назад, а смогли реализовать только сейчас?!

Да, потребовалось так много времени потому что это сложный продукт, который требует слаженной работы почти десятка профессионалов. Вот на сбор такой команды и поиск инвестиций потребовалось так много времени. Плюс были затянувшиеся паузы связанные с семейными вопросами в том числе переездом в 2016 году в США.

Этим летом мы наконец-то запустили генерацию беговых планов, а в ноябре 2021 года добавили автоматическую разработку лыжных планов. Полтора месяц назад мы собрали команду лыжников-исследователей, которые согласились первыми испытать тренировочные планы, созданные математическими алгоритмами, обученными на десятке тысяч правил. Сейчас лыжная генерация плана доступна любому желающему и даже бесплатно: каждый может получить план исходя из своего расписания доступного времени на тренировки и только после третьей генерации мы предлагаем премиум-подписку. 

Переезд в США и разработка данной программы как-то связаны или это независимые проекты? 

На дворе был 2015 год, я хотел развиваться в спортивной науке, кандидатская степень уже была защищена. К тому времени я относительно часто публиковался, выступал на международных спортивных и физиологических конференциях. Мой научный интерес строился вокруг бурого жира и наличия его у спортсменов в видах на выносливость. Изучали, как он может помогать в достижении высоких результатов, как его можно развивать, активировать. Наша научная группа первой в мире выявила взаимосвязь у спортсменов на выносливость: более высокий уровень активности этой ткани у тех атлетов, кто имеет более высокое значение МПК. Бурый жир может использовать лактат в качестве топлива, утилизировать - превращать в тепло. Наша гипотеза состояла в том, что низкие значения лактата у сильных спортсменов связан в том числе с его утилизацией бурым жиром. Меня пригласили с докладом на эту тему в Солт-Лейк-Сити на профильную конференцию. Любопытно, что я был единственным докладчиком с результатами, полученными на спортсменах, а не на мышках.

Я смотрю, у тебя в послужном списке 27 публикаций на английском, более 300 цитирований твоих работ. По сути, ты - топ специалист в мировом масштабе и должен дальше развиваться в науке. 

Честно сказать, для мирового научного масштаба это очень мало. Хотя жаловаться не приходилось - было очень интересно сочетать научную и практическую работу, ведь это не совсем научное учреждение: в моем подчинении в научно-методическом управлении Центра спортивных инновационных технологий было примерно 20 сотрудников. Только благодаря всесторонней помощи директора организации мы могли очень активно заниматься и наукой. В распоряжении было новое здание с самым современным оборудованием, например, климатической кабиной, моделирующей высоту, отрицательную температуру, жару. Мы создавали условия разреженного воздуха даже в бассейне, так что пловцы оказывались в высокогорных условиях, находясь в Москве. Это и сейчас работает и совершенно бесплатно доступно для любого московского пловца. Не говоря уже о тестировании на тредбане для лыжников.

А откуда у тебя любовь к лыжам?

Я с начальных классов школы занимался в лыжной секции в Обнинске.   

Пошел по стопам старшего брата (Данил Акимов - тренер сборной России по лыжным гонкам - прим.)?

Нет, формально я первым начал заниматься - позвали одноклассники, а Данил присоединился через полгода и попал в старшую группу. Поэтому мы с ним на лыжне не сильно пересекались, занимались у разных тренеров. Да и вообще я не давал никаких надежд в отличие от него: на сборы мы не ездили, роллеров своих не было. К концу школы мой потолок был - уверенный первый взрослый разряд. 

Все сильно изменилось, когда брат поступил в РГУФК в 1997 году на лыжную кафедру к Кубееву Александру Владимировичу. Первокурсники поехали на сбор в Сочи, и меня взяли прицепом! Это было просто невероятно для меня. Я укрепился в желании идти по стопам брата и поступать тоже в РГУФК.

Кого сейчас можешь вспомнить из той команды?

Для меня Александр Чуриков из Бабушкинской спорт школы был невероятной величиной. Тогда в Острове на ОФП на роллерах он обыграл всех сборников. Когда он с другими ребятами приезжал к брату в гости к нам домой в Обнинск, то я смотрел на него как на Роналдо или Месси.  

Сложно было поступить в РГУФК тогда?

Если честно, то я не рассчитывал на поступление в Москву. С одиннадцатью тройками в аттестате больше рассчитывал попасть в аграрный институт в Калуге, где учились большинство сильных лыжников области. Но после разговора с Александром Владимировичем мы решили, что вполне можно попробовать поступить в РГУФК. Правда не на лыжную кафедру, куда практически напрямую брали сильнейших лыжников с подмосковных школ (Бабушкино, Спартак, Буревестник…), а на велосипедную где конкурс был не сильно большой - около двух человек на место! 

Как же так, лыжник в велоспорт? Ты хоть катался на велосипеде?

Во дворе катался на дорожном, но мы практически не использовали велосипед как средство для тренировок. Как оказалось, на экзаменах при поступлении помимо велосипедных навыков проезда через препятствия и умения остановиться у линии, надо было пробежать 100 метров, прыгнуть в длину с двух ног, проплыть на время, подтянуться. Для лыжника это не составило никакого труда. Так я и оказался студентом РГУФКа. 

И стал заядлым велосипедистом?

Я бы так не сказал. Куратором нашей группы был Мартынов Геннадий Михайлович, рекордсмен мира 1956 года, многократный рекордсмен СССР, также и гениальный изобретатель велоэкипировки. В его послужном списке закрытые дисковые колеса, аэрорули, суперлегкие контактные педали и шлемы, узкие седла еще за десятки лет до того, как это стало мейнстримом. Но в плане учебного процесса кафедру велоспорта я закончил, исписав за пять лет менее половины одной тетради. Начиная с третьего курса я больше стал тяготеть к физиологии нежели теории и методике велоспорта. В целом я продолжал тренироваться  и соревноваться как лыжник и общение также преимущественно было с лыжной кафедрой. 

А как же курсовая и дипломная?

До третьего курса я учился как все. Скорее выживал с минимальными усилиями чтобы успевать достаточно много тренироваться. Начиная с третьего курса физиология спортивной тренировки уже стала меня занимать гораздо больше других спортивных дисциплин. Курсовую я делал по подготовке спортсменов в среднегорье, а диплом по вариабельности сердечного ритма. Дальше аспирантура и докторантура, и там, конечно, тоже сплошная физиология. 

Кто повлиял на твой выбор?

Как я уже сказал, куратором у брата первые годы на кафедре лыжных гонок был Кубеев Александр Владимирович. Где-то в районе моего третьего курса он ушел из РГУФКа в сборную к Грушину Александру Алексеевичу. Но поскольку он жил в соседнем доме с нашей общагой, то мне посчастливилось по вечерам обсуждать с ним спортивную физиологию в неформальной обстановке за чашкой чая. Когда из его уст ты узнаешь о реальной пользе научных знаний, которые применялись в команде Грушина, то совсем другими глазами воспринимаешь теорию, которую преподавали. Этот стык науки и практики как раз выпрямляет мозг и мотивирует лучше заниматься, искать ответы на постоянно возникающие вопросы. Ну и конечно появилась мечта также работать в сборной научным сотрудником: ездить по сборам и на соревнования после окончания университета.  

 А желания быть в сборной спортсменом не было?

Мечты, может, и были, но объективно я понимал, что это не более чем мечты. Забавно, что серьезное переключение на спортивную физиологию произошло в 2002 году, после того как я выполнил мастера спорта, став первым на чемпионате Москвы на десятке классикой на Планерной. Тогда был голый лед на трассе, и поскольку я был юниором, то стартовал в самом начале. После моего финиша пошёл очень плотный липкий снег, так что никто не смог превзойти мое время, в том числе и мужчины основного возраста.  

Ты как Леонид Корнеенко на чемпионате мира в Саппоро ворвался в лыжную элиту Москвы?

Да, и также ни разу после этого не подтвердил мастера спорта! Хотя не сильно и пытался, мотивации уже не было. Зачем? Корочка мастера спорта уже есть. Спортсмен одной гонки. 

Полностью погрузился в научную деятельность?

Да. Меня хоть и взяли в сборную Москвы, но я не поехал ни на один сбор. Продолжал сам тренироваться, но времени было на это всё меньше. Тем более у меня появилась семья. 

Давай вернемся к переезду в США. У тебя же всё было замечательно в Москве, что еще нужно ученому для счастья?

Не всё так просто. В 2014-15 годах после Олимпиады в Сочи стало понятно, что на международном уровне отношение не только к спортсменам, но и к спортивной науке из России будет ухудшаться с каждым днём, а точнее - с каждой иностранной публикацией в СМИ на тему российского спорта. Стало очевидно, что с тем чтобы не остаться за бортом нужно смотреть в сторону международных спортивно-научных проектов. Идеальным мне виделась возможность поработать за рубежом, потому что только общения на конференциях с коллегами уже было недостаточно. Чтобы стать “своим” ты должен жить по соседству с этими людьми, условно играть с ними в гольф, видеть друг друга в баре по вечерам, водить детей в один и тот же садик или школу. Опять же, если ты хочешь публиковаться с ними на равных. Каких-то прямых запретов на статьи от русских специалистов конечно не было, публиковаться в международных журналах можно было живя в России, но доверие было сильно подорвано.

Вот эти моменты, как я понимаю,  закрывают возможность международного развития и признания: раз ты связан с российским спортом, то и допинг используешь?

Не совсем так. На российских ученых в сфере спорта тень хоть и легла. но не настолько сильно чтобы мешала профессиональным группам в нашей стране развиваться.. В науке всё стандартизировано: ученые не тренируют спортсменов, а изучают как их лучше тренировать, как реагирует организм, расшифровывают гены, измеряют МПК и лактат, анализируют биомеханнику на тредбанах, состыковывают движения с активностью мышц. Наука, которая публикуется, и допинговые случаи в нашем спорте пока не пересекаются напрямую. Несколько моих знакомых из Москвы и Казани не так давно получили места в лучших спортивных лабораториях и университетах мира. Если человек профессионал, то для научного сообщества не важно из какой ты страны. А вот международные гранты стало намного сложнее выиграть, но это не главный источник финансирования для наших спортивных организаций.

Ну и разве недостаточно работать в России? Вроде как твой путь показал, что российская спортивная наука худо-бедно живет.

Скажем так - не существует российской спортивной науки. Есть общая наука и те, кто пытается что-то делать в России - читать и публиковаться только на русском. В какой-то степени это можно считать научной деятельностью, но в отрыве от современных публикаций, которые только на английском. Без английского ты будешь стоять на обочине, провожая взглядом уходящий поезд. 

А в России в целом хватает своих научных центров по спорту, чтобы развивать конкурентное сообщество?

Те научные центры, которые были раньше, на плаву и сейчас, но их действительно очень мало если говорить про вклад нашей страны в направление “Спортивная наука”. Нам определенно есть куда расти. Есть несколько мест в Москве где проводятся достаточно серьезные научные исследования по спорту или с участием спортсменов. Например, Институт медико-биологических проблем РАН. Они не только космонавтами занимаются, но и спортсменов глубоко, прямо на микро уровне изучают. МГУ конечно стоит упомянуть, из Казани и Санкт-Петербурга специалисты публикуются на английском по теме спорта. Это я говорю именно про публикации в зарубежных журналах. Публикации в российских журналах, которые не переводятся на английский я не беру в расчет, это тоже наука, но локальная практически не рецензируемая. В этом случае можно публиковать что душе угодно.

То есть работая со сборной ты как сотрудник научной лаборатории должен регулярно публиковаться в международных журналах?

Научный работник сборной, иными словами сотрудник комплексной научной группы, и спортивный ученый это часто разные люди. Одни ездят на сборы и находятся на передовой с тренерами и спортсменами. Эти специалисты как правило не публикуются в международных журналах, но и в том числе на их работе тренер строит подготовительный процесс. Другие специалисты работают в лабораториях, проводят более фундаментальные и глубокие исследования. Они больше оторваны от тренеров и тренировочного процесса. Их KPI - это в большей степени индекс цитируемости нежели медали спортсменов. Но и те и другие могут считаться спортивными учеными. Мне посчастливилось поработать так сказать на двух  фронтах: начал с поездок на сборы с командой Сатурн, которой руководил Грушин Александр Алекссевич, занимался пульсометрией и анализом нагрузок, далее со сборной России по Триатлону с тренером Бутковым Дмитрием Алексеевичем, а академической работой занимался уже во ВНИИФКе и Центре спортивных инновационных технологий Москомспота.

Как ты выбрал куда поехать?

Изначально я хотел работать в Англии, поскольку эта страна всегда была в топе по всем научным разработкам в спорте. В 2015 году я пригласил к нам в центр мировую величину в сфере питания в спорте, профессора из Англии - Рональда Мохана (Ron Maughan). Рон один из лучших в мире специалистов по питанию, гидратации, входил в группу экспертом МОК по направлению спортивной медицины.  Он принял приглашение, посетил наш центр, провел семинар для тренеров и специалистов. Я обратился к нему за советом и он подсказал с какими профессорами в Англии по моей научной теме можно посотрудничать. В конце 2015 года у меня была длительная командировка в Англию и по рекомендации Рона я посетил 5 университетов. Везде был тепло встречен. Со своей стороны рассказывал чем мы занимаемся в московском центре и заодно обсуждал вопрос по совместной работе, так сказать присматривался и щупал почву для потенциального переезда. Мой уровень знаний и экспертизы был на хорошем уровне, но система так устроена, что для приглашения на работу нужно чтобы была ставка, оплата, а это, как правило, создается после получения гранта. Вся научная работа в Англии идет на грантовой основе. Мне так прямо и говорили, сможешь выиграть грант, подтянуть финансирование, то приезжай. Нет гранта - нет денег, нет зарплаты. 

Такой вариант не устроил?

Возможно, я бы и согласился, но в том же 2015 году в Чикаго, в сентябре проходил финал чемпионата мира по триатлону и я как руководитель комплексной научной группы был в составе делегации. Из Чикаго я доехал до города Мэдисон, столицы штата Висконсин, где встретился со своим хорошим знакомым Юрием Гусевым. Он руководит американской лыжной ассоциацией, развивающей лыжные гонки в центральных штатах США. У них была открыта вакансия специалиста для работы в спортивно-научной лаборатории. Это небольшая по московским меркам лаборатория с лыжным тредбаном, газоанализатором и другим оборудованием, с которым я конечно был знаком. Загвоздка была в том, что визовый вопрос мне пришлось решать самому. США была и остается не самой простой страной для получения рабочей визы.

Сделать рабочую визу самому в США это же почти невозможно?

Я бы сказал - сверхзадача, но возможно. Это под силу крупным IT компаниях, но мне подсказали, что могу попробовать получить O-1 визу для “лиц с экстраординарными способностями или достижениями”. Юристы за 4 месяца помогли сделать петицию, которая заняла 800 страниц. Всего то нужно доказать миграционному офицеру по трем пунктам из десяти, что ты имеешь заслуги в той сфере, которой занимаешься. В моем случае это была спортивная наука.

Удалось привести 10 из 10 доводов? 

При всем желании не получилось бы, поскольку один из десяти пунктов - это наличие Нобелевской премии. Сколько из пяти заполненных пунктов мне засчитали остается неизвестным, так как тебе если дают зеленый свет, то других деталей не уточняют. Петицию одобрили за десять дней и еще через десять я получил визу. С момента первого звонка юристу и до визы в паспорте прошло четыре месяца.

Ого, это очень быстро.

В мае 2016 года я получил визу, а в июне уже переехал в Мэдисон и начал работать в лыжной ассоциации США на позиции performance директор. 

США и опять лыжи? Насколько они популярны там?

Для нас удивительно, но в США на беговых лыжах катаются в разы больше, чем занимаются триатлоном. Согласно отчету 2017 года опубликованному Snowsports Industries America пять миллионов американцев относятся к категории активно занимающихся беговыми лыжами.

продолжение следует...