• 
  Андрей Кондрашов

Праздники Севера 80-х в воспоминаниях Вегарда Ульванга

Воспоминания знаменитого норвежского лыжника Вегарда Ульванга о своей первой поездке в Советский Союз во времена «железного занавеса» в Мурманск на Праздник Севера. Отец Вегарда не раз бывал на соревнованиях в Мурманске в составе лыжного клуба Finnmark и много рассказывал сыну об этих поездках в соседнюю область на советской стороне границы. Но первый визит в СССР Ульванга-младшего остался неизгладимым воспоминанием.

        Это было похоже на путешествие в другой мир. Все было по-другому. Запах горящего угля и машин; серый снег; люди в кожаных шапках и серых шерстяных пальто с большими валяными и шерстяными сапогами на ногах; старушки с кирками и лопатам, расчищающими улицы от снега; большие монументальные дома из зеленого кирпича; статуи Ленина; фотографии на досках объявлений с лучшими рабочими города - большого города глубоко в Мурманском фьорде, всего в 230 км к востоку от Киркенеса. А пейзажи и природа почти такие же, как дОма.

         Я вырос в Норвегии, которая заканчивается на Севере в Киркенесе. Здесь завершалась автотрасса E6, здесь прекращались авиамаршруты и останавливались паромные пути. Я вырос среди туристов, которые подходили к пограничному переходу в Стурскоге, чтобы сфотографироваться на фоне знаков с Советским Союзом, и которые смотрели широко раскрытыми глазами на большую и пугающую страну. Мы не думали, что это что-то особенное. Так устроен мир: ничего другого мы не знали. Мои тренировочные пробежки проходили вдоль ветхого оленьего забора недалеко от границы с желтыми и красными пограничными столбами. Я мог смотреть свысока на Церковь Святых Бориса и Глеба и на электростанцию, которую помогли построить норвежцы. Серо-черный дым, валивший из труб завода в Никеле (приграничный российский поселок - ред.), распространялся по всему нашему муниципалитету, а запах серы застревал в носу, когда ветер дул с юга при хорошей погоде в жаркие летние дни. Еще я помню, что к нам домой приходили русские, когда была лыжная гонка. Было интересно общаться с людьми, которые говорили на другом языке и одевались по-другому. Мой отец и мой брат переходили границу раньше меня и подробно делились фотографиями и впечатлениями. Тем не менее для меня был важным моментом, когда я, очень взволнованный 18-летний парень, полный ожиданий и любопытства, впервые пересек ворота Стурскога по пути в Мурманск на Северный фестиваль (Праздник Севера – ред.) во второй половине дня в начале апреля 1983 года.

         На первых 30 километрах до Никеля мы проехали два блокпоста. Солдаты с автоматами вошли в автобус и проверили наши паспорта. Обычно разговорчивые молодые люди в автобусной поездке при проверке замолкают. В Никеле нас встретили гиды и переводчики, угостили чаем прежде, чем ночной поезд отправился в долгий 200-километровый путь до Мурманска. Это заняло 8 часов. Скоростного поезда не было, и ходили слухи, что все оборонительные сооружения по маршруту нам пришлось миновать в темноте. 10 лет спустя я провел на том же участке два с половиной часа на своей машине. Мы видели сотни танков, выстроившихся вдоль дороги, а вдоль взлетно-посадочной полосы почти столько же истребителей. Оборонительных сооружений между Никелем и Мурманском немало, а размеры российской обороны на севере огромны, даже если смотреть глазами дилетанта.

          В стартовый лист гонки юниоров вошли все лучшие бегуны из стран бывшего Восточного блока. Многие имена я узнал еще во время своего второго юниорского чемпионата мира в Финляндии месяцем ранее. А в основной группе участников были все герои чемпионата мира 1982 года в Холменколлене: Зимятов, Завьялов, Девятьяров из России, Лебанов из Болгарии и чемпион мира на 15 км 1978 года Лущек из Польши. Для меня здесь также была первая встреча с двумя людьми, которые впоследствии стали и яростными конкурентами, и хорошими друзьями: Владимиром Смирновым и Алексеем Прокуроровым. Я наблюдал их пугающе широкие и мускулистые спины издалека во время юниорского чемпионата, но ни о каком контакте кроме коротких кивков, не могло быть и речи. На этот раз они казались намного свободнее и общались так же любопытно и взволнованно, как и мы. Все жили в одной гостинице, и Смирнов, как более общительный из них двоих, пригласил нас в номер, чтобы отпраздновать день рождения Алексея шампанским и сушеной рыбой.

          Самыми контактными и разговорчивыми оказались эстонцы и чехи. Ближе к вечеру они критиковали Советский Союз, как оккупирующую державу на их родине. Они также не скрывали того факта, что, например, стероиды и другая медицинская поддержка были совершенно естественной частью формирования спортсмена в Восточном блоке. Более того, все они работали в армии, и их работой был лыжный спорт. Уве Белльманн из ГДР, с которым я также познакомился на юниорском чемпионате, и который годом ранее уже бегал на последнем этапе на чемпионате мира в Холменколлене и соперничал в спринтерской дуэли с самим Юхой Мието, рассказывал мне, как он вел два дневника тренировок для того, чтобы выжить в жестком режиме тренировок. Настоящий - для себя с большим отдыхом и другой - по прописанной программе тренеров.

         Говорят, что русские всегда были искусными торговцами. 150 лет назад на набережной в Вадсё и Вардё (самые северные норвежские поселения – ред.) говорили по-русски. Русские лодки приходили со шкурами и зерном и возвращались с рыбой. Это называлось «Поморской торговлей», но она закончилась с русской революцией 1917 года. В Мурманске на Северном фестивале мы продавали лыжное снаряжение, джинсы и женские колготки. Нашей ошибкой новичков-туристов были расчеты в рублях. В итоге остались груды банкнот, которые мы не смогли израсходовать даже после большой покупки фарфора, хрусталя и великолепных мужских шляп, которые, как мы думали, могут пригодиться для рыбалки, когда мы вернемся домой. Мы жили, как короли в городе, ездили на такси. Тем не менее, в конечном итоге значительная часть банкнот была отправлена ​​в унитаз перед прохождением таможни по дороге домой. На Западе рубль ничего не стоил, но его по-прежнему нельзя было провозить через границу. 

           Большие кожаные шапки и шкуры волков, медведей и рысей постепенно стали более подходящим средством обмена во время этой «2-й поморской торговли». А ставкой могла быть бутылка водки. Видимые воспоминания об этом времени можно найти сегодня в некоторых семейных коттеджах и домах северной Норвегии.

          Визиты лучших лыжников в Северную Норвегию, регион Финнмарк, Киркенес были редким событием. Спортивные обмены с Советским Союзом и возможность встретиться и посоревноваться с лучшими спортсменами всего старого Восточного блока были огромным опытом и вдохновением для меня и других спортсменов из Финнмарка вплоть до падения «железного занавеса» в 1989 году. Северный фестиваль все еще существует, но Восточный блок стал значительно меньше, а участие лучших российских лыжников уже редкое явление.

В Мурманск я поехал и на следующий 1984 год. На этот раз здесь проходил финал Кубка мира, и меня снова выбрали представлять Норвегию. Тогда мне не разрешили поехать с местными лыжниками через Сторског, и мне пришлось присоединиться к национальной команде, чтобы добираться через Осло и Москву. Тогдашнее 10-е место в компании со всеми большими парнями на старте в Мурманске было для меня, дебютанта из Киркинеса, маленьким международным прорывом. (У мужчин на 15км советские гонщики заняли 8 мест в первой десятке. Победил Девятьяров, за ним Смирнов, Асташкин, Зимятов - ред.)

Продолжение следует.

По материалам sportsidioten.no