• Источник: РИА Новости

В Москве прошла пресс-конференция кандидата в президенты Союза биатлонистов России Виктора Майгурова

Член правления Союза биатлонистов России и кандидат на пост главы СБР Виктор Майгуров провел сегодня пресс-конференцию в Москве.

Он рассказал журналистам, почему возникло недоверие к действующему президенту организации Владимиру Драчеву, что нужно менять в структуре союза, и почему руководство должно заниматься не обеспечением сборной, а содействовать развитию биатлона в регионах и пообещал привлечь для этого достаточно денег в бюджет СБР.

На отчетно-выборной конференции СБР в 2018 году было два основных кандидата на пост президента. Владимир Драчев и Виктор Майгуров.

Тогда победил Драчев, Майгуров вошел в состав правления. И вот в начале 2020 года конфликт между Драчевым и большинством членов правления дошел до того, что созыв внеочередной конференции стал неизбежен.

Она пройдет 11 июля в Химках, и созвана она для того, чтобы определить, доверяет ли биатлонное сообщество Драчеву или выберет себе нового руководителя.

Правда, ситуация несколько отличается от обычных выборов. Первый вопрос повестки конференции – доверие президенту. Согласно правилам СБР, если треть участников конференции выразит президенту доверие, вопрос об избрании кого-либо другого снимается. Если нет – начинаются выборы. Драчев уже заявил, что выдвинет свою кандидатуру, но это звучит странно. Какой смысл навязывать себя людям, только что выгнавшим тебя вон? Впрочем, если регламент не запрещает, то почему бы и нет.

Но ясно, что либо Драчев останется президентом СБР еще на два года, либо его сменит Майгуров. Тот самый, который сначала проиграл Драчеву выборы, потом решился работать под его началом в правлении, а затем окончательно понял, что вместе у них не получается. И потому это интервью следует понимать, как изложение взглядов Майгурова на то, как нельзя управлять биатлоном, и как нужно им руководить.

- В письме членов правления, случайно появившемся в СМИ, были выдвинуты серьезнейшие претензии Драчеву, к тому же многочисленные. Вы предполагали, что его деятельность приведет к тому, что у вас возникнет так много претензий?

- Изначально, конечно, не предполагал. Хотя у меня лично с первого дня были определенные сомнения. Те или иные предложения, которые я делал, оставались без ответа. Но большого значения я этому не придавал, потому что считал, что Драчев – человек с большим опытом, в том числе управленческим. Был главой района, теперь депутат Государственной думы. Я считал, что, наверное, у него есть какое-то свое понимание, как весь процесс должен быть выстроен. Это с одной стороны. А с другой, я часто был не согласен с некоторыми решениями правления. Даже по форме голосования, которое часто было заочным. Просто писал: "против такого-то решения", "против такого-то решения". Но, как минимум, должно быть какое-то обсуждение или хоть какие-то комментарии со стороны хотя бы кого-нибудь! Так как мое мнение оставалось чаще всего без ответа, я понял, что я-то в меньшинстве среди десяти человек.

- А зачем вы вообще пошли в правление? Ваш соперник победил вас на выборах. Для чего работать с человеком, которому вы проиграли?

- Я считаю, что открытая борьба – это нормально. Думаю, что я обладаю определенными знаниями после работы и с Михаилом Прохоровым (президент СБР с 2008 по 2014 год), и с Александром Кравцовым (президент СБР с 2014 по 2018 год), есть и опыт работы с Международным союзом биатлонистов (IBU). Считал, что могу сделать нечто полезное для СБР. Я сразу после выборной конференции 2018 года предложил Владимиру Петровичу, чтобы я занимался организационной работой, даже в должности исполнительного директора, потому что я понимал, что у Драчева не так много времени, чтобы уделять его полноценной работе в СБР. Но им это не было услышано.

- То есть поначалу вы были в сугубом меньшинстве в правлении, но с течением времени оказалось, что всё ровно наоборот. Выходит, другие члены правления постепенно тоже разочаровывались в деятельности президента СБР?

- Что касается мнений членов правления в отношении президента, то они через год начали меняться. Даже не то, чтобы меняться... Просто те люди, которых Владимир Петрович лично приглашал в правление, и которых поддержала конференция, изначально верили ему. "Если президент предлагает, значит, это верно". Но через год они стали делать выводы о том, что это не совсем так. А еще стали замечать, что сначала какие-то решения принимаются всем правлением, а потом президент единолично делает всё по-другому, или сообщает в СМИ совсем не ту информацию. И не только в СМИ.

В конце 2019 года был приглашен Валерий Николаевич Польховский, чтобы осуществлять общее руководство всеми сборными командами. Потому что Анатолий Николаевич Хованцев, главный тренер, к сожалению, не справился с возложенными на него полномочиями по выстраиванию взаимосвязи между всеми нашими командами. Он был сосредоточен на мужской сборной, а взаимодействия не было. Осуществлять контроль за всем этим у Хованцева не получалось. Или ты тренер одной команды, или ты над всеми в качестве связующего звена между правлением СБР и сборными.

В этом качестве и был приглашен Валерий Николаевич, за это все проголосовали единогласно, включая Драчева. Решено было, что Владимир Петрович на январских этапах Кубка мира донесет эту информацию до всех команд. Но, к сожалению, это не было сделано, а Польховского преподнесли командам, как эдакого завхоза. Нам, членам правления, это было непонятно. Почему мы решаем одно, а по факту президент делает другое? И для многих это было неприемлемо, потому что это взрослые, состоявшиеся люди. И занимающие высокие посты, и сами много сделавшие для биатлона в своих регионах. Так и появилось определенное недопонимание. И это недопонимание неоднократно впрямую озвучивалось в рамках правления. "Мы считаем, что вы действуете неправильно, что СБР – не ваша ручная организация, где вы президент, и потому вы – бог и царь". Это говорилось впрямую.

- То есть поначалу всё шло, как обычно в нашем спорте. Президент всё решает, а правление с этим соглашается. А когда в первый раз правление решило, что так не будет? "Проголосуем и посмотрим на результат". Что это был за случай?

- Это было в минувший Новый год, когда Драчев предложил уволить исполнительного директора (Сергея Голикова – ред.). Это был их конфликт, президента и исполнительного директора. Но для того, чтобы человека уволить, нужно заглянуть в Трудовой кодекс, и узнать, как это делается (улыбается). Это не так, что пришел и сказал: до свиданья! В той ситуации мы подержали исполнительного директора, хотя и были вопросы. Допустим, президент собрал бы правление и сказал, что у него есть большие вопросы к исполнительному директору. Вот это, это и это. Как считаете, это нормально? Мы бы обсудили и, возможно, согласились бы. Пригласили бы Голикова, задали бы вопросы, получили бы ответы и приняли бы совместное решение. И, возможно, еще в январе расторгли бы трудовой договор с исполнительным директором. Но так как они тогда поговорили на двоих, чуть ли не на ножах, и всё это опять выплеснулось в СМИ...

Вот, казалось бы, за эти два года уже всё было в СБР, хуже ничего уже не будет, всё уже случилось. Но – раз! Снова какой-то повод, и мы опять у всех на слуху, все о нас читают, в том числе и наши друзья из IBU. Мне просто стыдно за нашу организацию из-за того, что мы постоянно живем в очередном скандале. Вот это и был тот самый первый случай. Я вспоминаю, как проходили заседания правления с Михаилом Дмитриевичем Прохоровым или Александром Михайловичем Кравцовым. Все вопросы просто прорабатывались еще до заседания. Или взять тот же IBU. Рассылка всех документов – за две недели до заседания. Чтобы ознакомиться, задаться вопросами. И после этого заседание проходит просто на ура!

А у нас бывало так… "Так, завтра правление, надо собраться". Или: "Заочное правление, бюллетени разосланы, давайте проголосуем". И если ты с чем-то не согласен, у тебя нет возможности это хотя бы обсудить! Просто, чтобы донести свою мысль до других. Может, они с ней согласятся! То есть, очень часто у нас не было конструктивного диалога. Так и начала раскручиваться нынешняя ситуация. И так продолжалось в течение года. Конечно, ключевым моментом стало весеннее обсуждение тренерского штаба. Да, правление уполномочило Польховского предложить кандидатуры. Это не значило, что мы обязательно согласимся. Когда Валерий Николаевич предлагал иностранных специалистов, я лично его просил подготовить план "В". Чтобы он был на случай, если Минспорта не примет план "А". План "В", с которым мы тоже согласимся! И это было сделано. Там был и тот же Шашилов, и тот же Белозеров, только Каминского там не было. Потому что при всем богатстве выбора, большой альтернативы нет.

Увы, у нас не очень богатая скамейка профессиональных тренеров. Никого не хочу обидеть, они у нас все профессионалы, но сегодня нужно совершенствоваться. Но мы, как СБР, ничего не делаем для совершенствования тренеров. Это уже отдельный вопрос – чем должен заниматься СБР. К сожалению, в последние два года вся работа президента была связана со сборными командами. Не с региональным развитием, а только со сборной. И то, в основном, по ходу сезона. А летом – ну, готовитесь, вот и готовьтесь… А вот кого брать, и кого не брать, кого ставить на первый этап эстафеты, кого на четвертый – это да (улыбается). Хотя, на мой взгляд, это прерогатива тренеров. Мы их наделили полномочиями, и должны с них спрашивать, вот и всё. В итоге в прошедшие два сезона спортсмены на себе ощущали разобщенность руководства СБР.

Например, огромными полномочиями наделили исполнительного директора. И тоже не всё получилось. Яркий пример - это прошлогодний конфликт с договорами между спортсменами и СБР. Вроде бы Сергей Валентинович Голиков разработал проект соглашения, разослал его чуть ли не в марте. А удалось договориться только в августе, и то благодаря присутствию Владимира Владимировича Якушева на заседании правления. А потому что со спортсменами должен был встречаться и договариваться либо президент Владимир Драчев, либо вице-президент по спорту Сергей Чепиков. Не должен этим заниматься исполнительный директор! Вы сами спортсмены, знаете, как говорить со спортсменами. Приведите какие-то свои аргументы, уполномочьте меня, в конце концов! Но это было пущено на самотек, скандал опять вылился в СМИ, и все хлопали в ладоши. "Классно, хоть есть, о чем поговорить" (смеется). А спортсмены видят, что президент говорит одно, исполнительный директор – другое, а по факту конечного итога так и не было. В этом выражалась неправильная структура распределения полномочий в СБР.

- Итак, начиналось, как обычно: всё решает президент, а правление при нем малозначительный орган. А теперь возникла эдакая парламентская республика. Но если всё решает правление, то зачем вообще нужен президент, будь то Драчев, Майгуров или кто-то другой? И вообще в уставе СБР записано следующее. Статья 19. "Президент является единоличным исполнительным органом СБР."Статья 20. "Правление является коллегиальным исполнительным органом СБР." Так кто является исполнительным органом?

- Ответ готов. Два года назад на конференции было сказано: "У нас несовершенный устав! Мы создаем комиссию! В ближайшие полгода мы внесем изменения в устав". Что было сделано? Ничего. "У нас будет попечительский совет, который прописан в уставе". Что сделано? Ничего. Вот ответ на ваш вопрос. Устав надо очень сильно дорабатывать. Многие изменения внесла команда Прохорова, его юристы. И эти положения еще работают, но они тоже со временем потеряли актуальность, и нужно вносить новые изменения. И если меня выберут президентом СБР, я гарантирую, что в течение года мы соберем внеочередную конференцию специально для того, чтобы утвердить поправки, которые никак не отразятся на текущей деятельности, но уже к очередной конференции через два года мы придем с уставом, по которому можно будет спокойно работать.

Так сделали и в IBU. Они после конгресса 2018 года взяли год на доработку, в 2019 году внесли изменения в конституцию IBU, и это нормальный принцип работы. Надо будет пригласить в рабочую группу представителей региональных федераций, которые гораздо больше меня и других нынешних членов правления отработали в биатлоне. Их жизненный и профессиональный опыт очень пригодился бы в формировании нового устава. К тому же в условиях коронавируса мы отработали формат онлайн-конференций, так что спокойно можно проработать внесение изменений в устав с учетом опыта людей из наших регионов.

- И какие же нужны изменения? Возьмем нынешнюю ситуацию. В ней Драчев – это всего лишь один голос, который на протяжении полугода постоянно остается в меньшинстве. Так надо ли менять систему полномочий президента и правления?

- Я опять привожу в пример IBU. Там президент в одиночку решения не принимает.

- Но тогда зачем нужен президент? Если всем руководит коллегиальный орган, то в этом органе начальник, по сути, вообще не нужен, не так ли?

- Зачем нужен президент? В идеале для президента СБР этот пост должен быть основной работой. Остальные члены правления, у которых есть другая основная работа, должны быть экспертами, выбранными конференцией для принятия общих управленческих решений. В той структуре, которую я вижу, нужны президент и три-четыре вице-президента, которые ходят на работу каждый день. Они занимаются всеми ежедневными вопросами. А правление должно утверждать годовой бюджет, штатное расписание, составы команд. Правление должно утверждать критерии отбора, чтобы не было места личной предвзятости. Чтобы это делал не президент одним личным росчерком пера.

- То есть президент решает текущие вопросы, а правление существует для того, чтобы в случае чего дать ему по рукам. Так?

- С одной стороны – да, чтобы дать по рукам. А с другой – чтобы распределить ответственность. Взять часть ответственности на себя, показывая, что это решение не только президента, но и всего правления. И это касается стратегических решений, в том числе финансовых. Все должны понимать, как расходуются деньги. Опять провожу аналогию с IBU. Там очень подробный и открытый бюджет, очень строгое его исполнение и ежегодный аудит, которого в СБР уже два года не было.

- Всё это требует денег. А ситуация с биатлонными деньгами просто поражает. Биатлон в России безумно популярен, но спонсоров у СБР - пальцами считать. И бюджет СБР 128 миллионов рублей, меньше годовой зарплаты Кокорина. Почему так? Только ли из-за неспособности Драчева привлечь богатых спонсоров?

- Даже те цифры, которые вы назвали, можно смело делить пополам. Это был такой план, но понятно, что мы не получаем дотации от IBU, есть и долги перед Международным союзом биатлонистов. А что касается привлечения внебюджетных средств, то два года назад многие делегаты конференции приняли решение голосовать за Владимира Петровича именно из-за его обещаний по привлечению каких-то нереальных денег в наш вид спорта. К сожалению, этого не произошло. У нас кроме "Газпрома", который нам достался по наследству, нет других крупных спонсоров по той причине, что этим надо заниматься. Нужно формировать предложения, общаться с людьми, нужно уметь заинтересовать покупателя в данном продукте. А у нас Алексей Викторович Нуждов или тот же Сергей Валентинович Голиков, что бы про него не говорили, часто своими деньгами затыкали бюджетные дыры. Потратили не один миллион рублей собственных средств, не прося ничего взамен. "Я люблю биатлон, я член правления СБР, у меня есть ответственность, и я этот вопрос решу". Это очень достойно, но, по сути, так быть не должно.

- Итак, Драчев обещал приток денег в биатлон, но этого не произошло. И вот начнется конференция, а мы все прекрасно знаем, что за народ там соберется. Эти люди молчать не станут. И тут выкрик из зала: "Витя, а ты-то откуда деньги возьмешь? Володя-то не мог!" Так откуда вы их возьмете?

- Я и на прошлой конференции говорил о реальных цифрах, а не о миллиардах. Сегодня я ставлю перед собой цель сформировать бюджет в 200 миллионов рублей в год. Спрашивается, где я собираюсь их брать. Естественно, было бы глупо идти на выборы, не представляя, где найти средства. "Бюджет выживания", так скажем, в 70-80 миллионов рублей можно было бы собрать без особых усилий. Но такой бюджет сейчас никому не нужен. И в первую очередь он не нужен нашим регионам, потому что работа СБР должна быть направлена именно на регионы, а не на сборную. Сборная и так в порядке. У них есть Минспорт, ЦСП, которые всё обеспечивают. Мы выбираем для них тренеров, и всё хорошо. Ребята, тренируйтесь! Мы должны смотреть, главным образом, что у нас за спиной, кого и где мы растим. И тут можно привести в пример нынешнего члена правления СБР Владимира Якушева, который в бытность губернатором Тюменской области очень много сделал для развития биатлона в своем регионе.

Он поддерживал меня и два года назад, и в этот раз поддерживает с новым предложением все-таки создать попечительский совет, который у нас записан в уставе, но существует только на бумаге. Якушев готов этот совет возглавить и пригласить туда нескольких губернаторов, которые сегодня активно развивают биатлон в своих регионах. И с их помощью можно будет формировать нормальный бюджет СБР. С другой стороны, нужно будет пригласить в попечительский совет двух-трех крупных потенциальных спонсоров, чтобы они тоже понимали, куда направляются их деньги. Может, они даже скажут, давайте добавим!

- И тут опять выкрик из зала конференции: "Виктор, это кто? Какие такие потенциальные спонсоры, которые большие деньги дадут?"

- Не совсем этично сейчас их называть. Как минимум нужно продолжить сотрудничество с "Газпромом", потому что я лично переписывался с ответственным лицом от этой компании, и на сегодняшний день сотрудничество приостановлено до стабилизации ситуации в СБР. Они тоже будут для себя выводы делать. Но уже сегодня есть предварительные договоренности с двумя-тремя другими компаниями. И речь идет не о 5 миллионах, а о суммах в 30-50 миллионов.

- И снова голос из зала конференции: "Мы два года назад уже поверили пустым обещаниям. Конкретно назови, какие компании?". Если не в этом интервью, то на конференции вы сможете их назвать?

- Нет, я не буду их называть, потому что пока договоренности заключаются в том, что я должен быть избран, а после этого разговор будет продолжен.

- То есть речь идет о доверии вам лично?

- Скажу так. Через полгода-год посмотрите на мои обещания. Если я не выполню обещания, сам встану и уйду. Я не буду держаться за это кресло с невыполненными обещаниями. Я так понимаю отношение к обещаниям. И если, скажем, на предстоящей конференции будет выражено доверие действующему президенту СБР, то я точно не буду выдвигаться в правление. Потому что это будет уже бессмысленно и нелогично. Какой смысл работать с человеком, которому ты не доверяешь?

- 200 миллионов – это хороший бюджет, достаточный? Или просто приемлемый?

- При таком бюджете хватит и на поддержку регионов, и еще на одно направление, которое я хочу развивать. Есть компании, которые пытаются что-то изобрести у нас в России. Новые мази, пластики и так далее. Я бы хотел поддержать вот эти компании, которые работают в области новых технологий. А всё, что удастся собрать свыше этой суммы, будет направлено в большей степени в регионы. У нас ведь разные регионы. Кому-то нужно проведение крупных соревнований, а кому-то нужно пару лыж купить, условно говоря. В нашей базе данных есть регион, где значатся один тренер и один спортсмен. И у них такое же право голоса на конференции. И им тоже нужно помогать. Сегодня наши крупные регионы уже сформировали мнение о том, что произошло за эти два года. А те регионы, где биатлон в зачаточном состоянии, достаточно легко какими-нибудь пряниками убедить в том, чтобы они поддержали сегодняшнее руководство СБР. Это и в прошлый раз было сделано. Но я говорю о том, что регионам надо реально помогать, а не давать пустые обещания.

- А по сути, что главное в работе СБР? В уставе написано, что задача СБР – развитие биатлона в России. Но что такое – развитие биатлона? 10 золотых медалей на Олимпиаде? Не 20 тысяч занимающихся, как сейчас, а 200 тысяч? Или, наоборот, 2 тысячи, но не на бумаге, а реально занимающихся? Как вы понимаете развитие биатлона? Перед самим собой какие задачи вы ставите?

- Главная цель, которую я ставлю перед собой, это развитие биатлона в наших регионах. Потому что если мы не будем работать с каждым регионом, то у нас не будет никаких медалей. Я про медали сейчас даже говорить не хочу. Если у нас будет выстроена система подготовки с юношеского возраста в регионах, которую СБР будет координировать и направлять, то у нас медали будут по умолчанию.

- Но ведь уже сейчас в России 20 тысяч официально занимающихся биатлоном. И при них 2 тысячи людей, у которых в трудовой книжке написано "тренер по биатлону". Куда еще развиваться? Что не так в нынешней системе?

- При всех этих цифрах у нас в чемпионате России участвуют 80 мужчин и 60 женщин. Где они все, эти 20 тысяч российских биатлонистов?

- Вот и вопрос. Что конкретно нужно развивать в регионах, включая те, где один тренер и один спортсмен?

- Нужно внедрять современные методики подготовки спортсменов. У нас нет никакого специального образования для биатлонных тренеров, призванного повышать их квалификацию. Приведу в пример Францию. Пусть это маленькая в смысле биатлона страна. У них в национальном чемпионате участвуют 20 или 30 мужчин. Но какие у них при этом достижения! Почему? Потому что они, собираясь два раза в год на большом французском тренерском совете (улыбается), планируют методику подготовки всех, от юношей до сборной. Тренеры сборной знают, что делают юноши, что делают юниоры, с чем они придут в сборную, и какие объемы тренировок им можно давать. У нас же абсолютно "кто в лес, кто по дрова". Я считаю, что каждый тренер, конечно, должен иметь свой индивидуальный стиль. Но предложить что-то им обязательно надо, и никто не откажется.

Вот возьмем проект "На лыжи", который ведет Александр Пак. На мой взгляд, суперуспешный проект. Пусть он охватывает всего несколько регионов, но за три-четыре года они дали огромное количество информации тренерам, провели много соревнований, и за это их все благодарят. Нужно идти примерно по такому же пути. Да, у нас 50 региональных федераций, но реально активных, наверное, 20. Не в обиду остальным будет сказано. Есть у нас и федерации юга России, где мало снега. Но если у них есть желание развиваться, то и им можно предложить разные варианты. Не просто открыть номинальные федерации где-нибудь в Крыму, не создавать новые, а помочь тем, которые уже есть. Например, я считаю, что надо привлекать к тренерской работе тех спортсменов, которые сейчас заканчивают спортивные карьеры. Если работать с каждым регионом, то всё можно решить. Нужен постоянный диалог с регионами. И тогда у нас будет нормальный СБР и хороший биатлон.

«С Владимиром Драчёвым нам нечего делить»

- Какие вопросы в IBU входили в сферу вашей ответственности?

- Как первый вице-президент вобщем-то отвечал за все вопросы. Здесь я не был ограничен теми или иными полномочиями. А последние полгода работы в организации, когда Андерс Бессеберг был отстранен, по факту возглавлял IBU, готовил проведение конгресса, проводил заседания Исполкома, рассматривал различные документы. Вот этот опыт, который я получил в IBU, хотел привнести в деятельность Союза биатлонистов России. Мною было это предложено избранному в 2018 году президенту СБР. Но как-то не было услышано или не принято решение использовать накопленный опыт.

- Это из-за личностных отношений между Владимиром Драчевым и Виктором Майгуровым?

- Что касается наших личностных отношений, то, думаю, у нас нет друг к другу каких-то претензий, нам нечего делить. Наши сегодняшние противоречия связаны с системой управления организацией. 

- Когда вы работали в IBU, начались скандалы по поводу российских атлетов из разных видов спорта. Вы, как один из руководителей международного Союза биатлонистов, могли отстаивать их интересы?

- На самом деле члены Исполкома избираются не для того, чтобы отстаивать интересы спортсменов своих стран, а чтобы в целом развивать биатлон. Но в то же время у меня была возможность донести до других членов Исполкома больше информации по тем или иным вопросам, касающихся российских атлетов. Что мы неоднократно и делали. Я приглашал на заседания тогдашнего президента СБР Александра Михайловича Кравцова, он не раз участвовал в них и предельно четко рассказывал о ситуации вокруг некоторых наших биатлонистов.

- Пока последний этап Кубка мира состоялся в России весной 2018 года. Противников его проведения среди западных специалистов было уже немало. Сложно было решить вопрос его проведения в пользу Тюмени?
  
- Действительно, решение давалось непросто, и надо отдать должное Андерсу Бессебергу, который руководствовался правилами проведения соревнований, а не эмоциями. Я всегда с уважением о нем говорю, он абсолютно принципиальный человек. Бессеберг не за красных или белых, а за здравый смысл. Если в Тюмени условия для проведения этапа Кубка мира лучше, чем в других местах, и этап назначен именно в Тюмени, то не надо его никуда переносить. Кто бы теперь что ни говорил, но он всегда действовал в интересах спортсменов и тренеров. 

- Есть понимание что сейчас надо сделать, чтобы наладить продуктивный диалог с IBU?

- На самом деле в Исполкоме международного Союза нормальное отношение к нам. Последние полтора года я нахожусь в рабочей группе по восстановлению России в IBU, на сегодняшний день из 12 критериев осталось четыре, не выполненных нами. Главный вопрос, который все тормозит, и не только в биатлоне, это спор между РУСАДА и ВАДА. И он будет рассмотрен только в ноябре, поэтому говорить о скорейшем восстановлении СБР в правах преждевременно. Но диалог со всеми членами Исполкома IBU налажен, и в нынешнем его составе хватает здравомыслящих людей. К тому же вопрос полноправного членства будет решаться на конгрессе. Наша задача – выполнить те критерии, с которыми мы согласились, и тогда не будет препятствий к нормальной деятельности СБР на международной арене.

«Жизнь заставила выучить немецкий и английский»

- В школе я учил немецкий, но, как и большинство своих товарищей, считал, что он мне никогда не пригодится, - поделился Виктор Майгуров своими воспоминаниями с корреспондентом АСН «Тюменская арена». - Поэтому и отношение к предмету было не очень серьёзное. В общем, мои познания ограничивались немногочисленными фразами. А заговорил я на немецком уже по необходимости – жизнь заставила.

В сборных СССР, Белоруссии, да и России в 1990 годы, разумеется, не было переводчиков, зато в то время существовали проблемы с инвентарём, формой, лыжами. Мы общались с представителями разных фирм, а они, как правило, были из Германии и Австрии. Так постепенно и выучил немецкий.

- Не раз вам доводилось произносить речи на немецком языке на торжественных мероприятиях в Германии, Австрии, итальянском Антхольце, где тоже в основном говорят по-немецки. Но был удивлён, когда несколько лет назад вы во французском Анси поздравляли собравшихся на хорошем английском.

- Серьёзно учить английский начал, когда стал членом технического комитета IBU, затем первым вице-президентом. Ведь на всех заседаниях в IBU говорят только по-английски. Вот представьте такую ситуацию: идёт какое-нибудь совещание с утра до вечера, а ты с трудом понимаешь о чём речь. Тут поневоле заставишь себя заниматься. Сейчас мне, пожалуй, даже проще общаться на английском, чем на немецком.

- Вы брали уроки английского или самостоятельно занимались?

- И сам учил, и по скайпу с преподавателем занимался. В конце прошлого года прошел курсы МГИМО по линии Олимпийского комитета России. Сейчас участвую в онлайн курсе МГИМО по глобальному международному спортивному сотрудничеству. Понимаю, что надо этими вопросами владеть, чтобы свободно общаться с коллегами по всему миру.

«Занимать пятые-десятые места в моё время не считалось каким-то достижением»

В истории Олимпиад была только одна отмененная гонка – мужской спринт на Играх 1998 года в Нагано. Причем  судьи остановили ее, когда финишировали больше половины  участников. В тот день в Нагано был сильнейший снегопад, к которому затем добавился густой туман. Спринт в итоге «переиграли» через сутки.

- Мне в какой-то мере повезло – я стартовал предпоследним под 72 номером. Я еще не закончил первый круг, когда гонку прекратили. Очень обидно из-за этого решения было, конечно,  Александру Попову, который явно претендовал на медаль. Долго его время было лучшим, и только Уле-Эйнар Бьорндален опережал Сашу. Но эти промежуточные результаты, как понимаете, аннулировали. На следующий день все снова вышли на старт под теми же номерами. К чести Бьорндалена он стал первым, а вот Попов через сутки уже не смог повторить свое достижение.

Я занял четвертое место. Последним тогда отправился на дистанцию финн Вилле Ряйккёнен, которого вели по моему результату. В итоге финн выиграл бронзу.

- Это самое обидное четвертое место в вашей карьере?

- Скорее всего, да. У меня было немного «деревянных медалей», а на Олимпиадах любая награда почетна и имеет гораздо больший вес, чем на чемпионатах мира.

- А какая из медалей на мировых форумах для вас самая памятная?

- Золото чемпионата мира 1997 года в Осрбли в гонке преследования.  Пасьют тогда дебютировал на чемпионатах мира, поэтому мне посчастливилось стать первым чемпионом в этой дисциплине и попасть в историю. За счет прежде всего точной стрельбы (Майгуров закрыл все 20 мишеней) удалось опередить Сергея Тарасова и Бьорндалена.

- На Олимпиаде 2002 года в Солт-Лейк-Сити вы с одним промахом выиграли бронзу в индивидуальной гонке. И эта медаль стала единственной на тех Играх для наших биатлонистов-мужчин. Вы любили состязаться именно в этой дисциплине?

- Пожалуй, больше нравились контактные гонки – масс-старт, пасьют. Другое дело, что с опытом у меня появилась стабильная стрельба, и чаще удавалось показать хороший результат в гонках с четырьмя огневыми рубежами.

- Хорошая стрельба в контактных гонках – это ведь еще и крепкие нервы. Нередко на рубеже приходиться стрелять рядом с основными конкурентами.

- Это так, с психикой и выдержкой у меня все было в порядке. Поэтому тренеры в эстафетах доверяли выступать на первом этапе, на котором как раз важна уверенная стрельба.

- Когда поняли, что пора заканчивать спортивную карьеру? Это случилось после какого-то старта или постепенно пришли к такому решению?

- В принципе можно было заканчивать после Олимпиады 2002 года, но ближайший чемпионат мира проходил у меня дома в Ханты-Мансийске. И мы вместе с тренерами приняли решение, что завершу карьеру на мировом форуме в Югре. К тому времени я уже стал редко попадать на подиум, а занимать пятые-десятые места в то время для нас не считалось каким-то достижением.

- В Ханты-Мансийске вас целенаправленно готовили к эстафете?

- Нет, такой установки не было. В спринте я занял девятое место, став лучшим из россиян, поэтому по эстафете ко мне вопросов у наставников сборной не возникало. Пробежал я свой этап, может, не блестяще, но наша четверка, выиграла серебро, уступив только немцам 7 секунд.