Алексей Червоткин: "Детям, которым родители могут купить все что угодно, проще добиваться чего-то в других сферах"

Алексей Червоткин завершил международный сезон на 13-м месте общего зачета Кубка мира, что, по сравнению с двумя предыдущими зимами (2018/19 — 38-е место, 2019/20 — 50-е), явный прогресс. Нестабильность Червоткина в последние три сезона — главная проблема и самого спортсмена, и сборной России, и тренера Алексея — Юрия Бородавко, который уже давно верит в своего воспитанника и никогда не списывал его в запас, даже после самых обидных неудач. О причинах этой нестабильности, о самых успешных стартах прошедшей зимы, о неудачах предыдущих лет и о том, как он смог эти неудачи пережить, какие уроки из них извлечь, Алексеем рассказал в интервью МатчТВ.

— Начать хотелось бы с марафона в Энгадине и вашей попытки там уехать в отрыв.

— Изначально я попробовал раздергать группу, чтобы она стала поменьше — шли большой толпой, было некомфортно. Ну и я понимал, что если мы приедем такой толпой на финиш, то будет тоже не совсем хорошо, тем более, что подъезд к финишу очень узкий и идет под спуск. Поэтому я вышел и начал работать, думал, что хоть кто-то поддержит, но никто не пошел. А когда отрыв вырос — решил попробовать, почему нет? В итоге не хватило сил на последние четыре-пять километров, но одному в отрыве, конечно, было тяжело. Когда я отъехал, вышел на поля, где были переметенка и ветер, то скольжение стало очень «тугим», именно по переметенке. Конечно, пройти пятьдесят километров на одной паре сложно, на переметенке это чувствовалось. На жесткой лыжне, где был след ратрака, все обстояло хорошо.

— Учитывая проблему с ногой на коньке, понимали, что сам по себе отрыв - это авантюра?

— О ноге не думал, но в итоге это и произошло — на финишном подъеме мышцы снова отключились. Пришлось где-то идти полуконьком, срезать углы, зигзагом подниматься в этот подъем.

— В какой-то момент вы начали довольно часто оглядываться. На фоне усталости уже ждали группу?

— Я по ходу отрыва все равно смотрел назад. В конце не понимал, почему группа меня подбирает, но просвет секунд в тринадцать никак не может закрыть. Не знал, что делать — идти дальше на всю или ждать их.

— Снегоход мешал?

— Да. Ты на него натыкаешься, он резко включает газ снежная пыль из-под снегохода летит на тебя, неприятно. Плюс еще ветер, который, даже когда я иду сбоку, задувает все на меня. Поэтому я старался перемещаться по трассе так, как мне было удобнее, в какой-то момент пришлось даже снегоход обогнать.

— Что было в голове, когда отрыв достиг пика, порядка сорока секунд? Это же всегда борьба с соблазном рискнуть и страхом неудачи.

— Все равно стоило рискнуть, потому что первую половину дистанции группа шла гуляючи, рядом с нами оказались пятидесятые номера, то есть ребята, которые днем ранее проиграли по полторы-две минуты, нас достали и комфортно держались. Плюс я вспомнил, что когда мы участвовали в 2019 году в летнем туре в Норвегии на лыжероллерах, там тоже была гонка на 25 км. Также из точки в точку. И я тогда тоже заработал порядка минуты сольного отрыва, никто не поддержал, а у меня получилось додержать финиш, который был в трехкилометровый серпантин.

— Проблема с ногой на роллерах себя не проявляет?

— Проявляет, но меньше. В начале этого сезона было и на лыжах все более-менее нормально, а обострилось после «Тур де Ски». Думаю, что где-то недовосстановился, несмотря на то, что делаю для этого все, но, возможно, организму иногда нужно просто больше времени.

— Если посмотреть результаты юниорской России, например, 2014 года, то там все те же фамилии: Червоткин, Якимушкин, Большунов. Вы тогда были практически равны, Спицов чуть дальше. Но ваши карьеры после этого сложились совершенно по-разному.

— Все зависит не только от целеустремленности, мы все тренируемся много. Но порой, при подготовке в одной группе, эмоции захлестывают, хочется показать на скоростных тренировках, что ты сегодня сильнее. А эмоции такие необходимо сдерживать, особенно на летних тренировках, на вкатке, потому что хорошо выступать нужно на главных стартах — Кубках мира, чемпионатах и Олимпиаде.

— Почти все наши лыжники — выходцы из регионов, порой из деревень. У вас не возникает ощущения, что спорт, во всяком случае лыжный, держится только за счет детей у который выбор невелик — или спиваться, как многие сверстники, или ходить на тренировки?

— Таки и есть. Детям, имеющим выбор, которым родители могут купить все что угодно, проще добиваться чего-то и развиваться в других сферах. А у нас только за счет трудолюбия, за счет примера родителей.

— Чуть подробнее о примере родителей.

— У многих спортсменов родители — работяги. И человек воспитывается на их примере, ребенок смотрит на них, а где он уже это реализует — зависит от многих факторов. Кто-то делает это в спорте, а кто-то становится таким же работягой, как и отец — таскает мешки и кирпичи, например.

— То, что лыжники работяги, сомнений не вызывает — вид физически тяжелейший. У вас была точка в карьере, когда вы оказались близки к тому, чтобы завязать?

— Мне кажется, нет. Да, иногда приходишь, все бросаешь, руки опускаются. У меня предыдущие два сезона, если смотреть общим планом, не сложились — то травмы, то болезни, то перетренированность, которая хоронила сезон. Но даже тогда не было мыслей о завершении карьеры.

— Перетренированность, хоронившая сезон, ошибка Бородавко или ваша?

— Скорее всего, моя. Началось все зимой 2018/19, которая прошла неплохо, я выступал на Кубке мира, но чувствовал, что мне немного не хватает чего-то, чтобы оказаться действительно высоко в протоколах, на подиуме. И при подготовке к следующему сезону серьезно перебрал на скоростных работах, набрал мышечную массу, потому что была у нас с Бородавко идея проходить гонки за счет силы, чтобы большую их часть оставаться в аэробном режиме, не завышать интенсивность, не частить. Массу я набрал, порядка четырех килограмм, но проработать их оказалось тяжело — начинал делать скоростной отрезок и меня словно по щелчку выключало. То есть мышцы были, но задействовать их в полной мере не получилось. В зале — не было проблем, отжаться с большим весом на брусьях, сделать жим лежа — все получалось. А вот перенести это все на лыжи не вышло.

— Давайте конкретизируем цифры силовых. Личный рекорд веса при отжимании на брусьях?

— Отягощение 70 килограммов на пять, кажется раз. Но сейчас я уже стараюсь этим сильно не увлекаться, лучше сделаю с меньшим весом, но на выносливость и до предела.

— Вы сказали, что «выключало». Как именно выключало, был высокий лактат или что?

— Я просто не мог развить высокий пульс, а раньше такого не было, мой нормальный гоночный пульс был порядка 200 уд/мин. А тут он упал, причем заметно. Даже в этом сезоне, он тоже ниже, вот на марафоне в Энгадине максимальное значение ЧСС было 177 уд/мин.

— Это в отрыве, на ветрах при работе в одного?!

— Да.

— В этом сезоне вообще были гонки на рабочем пульсе?

— Скиатлон на ЧМ — 189 уд/мин, скорее всего, это было на классической части. На эстафете тоже все было нормально, а вот к марафону уже навалилась усталость и пульс снова упал. Видимо мне нужно все-таки делать определенные паузы на отдых и тренировки между гонками. Даже на первой гонке в Энгадине пульс был еще 184 уд/мин, а на следующий день, на марафоне уже видите — меньше 180.

— Возвращаясь к силовым тренировкам. Почему-то, глядя на вас, возникает ощущение, что вы склонны к набору мышечной массы, может быть даже приходится специально держать вес. Это так?

— Думаю, что это зависит от тренировок и питания. Я не очень большой фанат приема протеинов, пью их мало. Слишком сильно себя в питании не ограничиваю, но все равно порой встаю на весы, слежу за цифрами. Но вы знаете, когда ты в хорошей форме то вес не играет роли, у меня в карьере были успешные выступления и при большом весе. А если формы нет, то вес тут не поможет.

— Большая победа, та, к которой идешь по сезону, даже если это еще первенство области по младшим юношам, сродни наркотику, спортсмену хочется еще, и это, зачастую, один из факторов мотивации. Как вы переживали те провальные предыдущие два сезона, когда побед не было?

— Если смотреть на процесс изнутри, как его видит спортсмен, то даже провальные сезоны состоят из определенных всплесков, например на ЧР, каких-то проблесков на этапах КМ и это спасало, такой маленький успех дает уверенность. Но, правда, когда после такого всплеска ты проваливаешься на следующей гонке то становится очень тяжело.

— А что в голове, когда вы бежите гонку и уже со старта понимаете, что сегодня будет тяжело, что сегодня не ваш день, организм не вывозит?

— Вы знаете, я порой пытаюсь вспомнить, о чем думал на гонках, но не могу. Казалось бы, пятьдесят километров, два часа, ты же точно о чем-то думал. Но вспомнить не могу.

— Допускаю. Но, например, смена хода в коньке на гонке происходит у спортсмена автоматом?

— Думаю да, ты не думаешь, что вот сейчас подъедешь к этому подъему и там сменишь ход. Ты просто делаешь это исходя из падения скорости или наоборот ее роста, если, например, начинается спуск. В классике бывает осознанное применение даблполинга, хода, который позволяет вытащить себя, когда ноги уже не работают. Тогда да, ты делаешь это специально.

— Болельщикам запомнились три ваших ярких выступления в этом сезоне: классика в Руке, этап эстафеты на ЧМ и марафон в Энгадине. Вы видели, чувствовали и знаете гораздо больше, так в итоге — сезоном довольны?

— Да, но как раз в том ключе, о котором говорил ранее — доволен точечными выступлениями. Нет пока стабильности. Хочется быть выше в дистанционном зачете КМ и не терять очки по глупости.

— Какие чувства испытывали, когда в Энгадине держали в руках Кубок наций?

— Просто было прикольно. Хотелось бы подержать в руках такой же, но личный.

— Для этого нужно учиться на ошибках. Чувствуете, что научились на своих и больше их не допустите?

— В принципе — да. Постараюсь сделать для этого все. Но сначала нужно разобраться этой весной с моей ногой.